Канцлер
Шрифт:
Она зажала ему рот рукой.
– Ты в парке за кустами прятался? Или жучок на меня повесил?
Он осторожно развернул её руку и поцеловал в чашечку ладони.
– В этом не было необходимости. Стандартный набор обвинений.
– Так вот он говорил, и с каждой секундой я презирала и ненавидела его всё больше. И невольно сравнивала с тобой...- её быстрые пальцы запутались в сложном узле его шейного платка.
– Ты бы никогда не опустился до подобной мерзости... ты самый благородный, самый умный, самый мужественный человек, которого я когда-либо знала...
– справившись
– И ты всегда был рядом, не пытаясь подчинить меня себе или заполучить в свою собственность. Ты не приписывал мне достоинств, которыми я не обладала, ты знал меня лучше меня самой... и никогда ничего не требовал. И я, наконец, осознала, что...
Её рука скользнула за отворот рубашки. Грудь у Канцлера оказалась гладкой, без единого волоска, и очень твёрдой. Камилла почувствовала, как бешено заколотилось сердце у неё под ладонью.
На одно короткое мгновение барону отчаянно захотелось подхватить её на руки и отнести в спальню. Но часть сознания Ламберта, всегда остававшаяся глухой к сентиментальным переживаниям, услужливо нарисовала перед его внутренним взором звено боевых магов, вскидывающих руки в синхронном заученном движении. Канцлер издал звук, больше всего похожий на глухое рычание, и с видимым усилием отстранился, сделав несколько неверных шагов к окну, прижался к витражному стеклу лбом и крепко сжатыми кулаками. Дышал он тяжело и неровно.
Камилла непонимающе уставилась на так странно ведущего себя мужчину.
– Канцлер, изволь объясниться.
– Мне не следовало позволять тебе приезжать сюда.
– Но ты нуждался во мне.
– Да, - ответил он, всё ещё прижимаясь к стеклу.
– В чём дело?
Он повернул к ней лицо - мертвенно бледное, но уже спокойное.
– Годами я мечтал сделать тебя хозяйкой не только моего сердца, но и моего дома, видеть тебя матерью моих детей и исполнять любую твою прихоть. По иронии судьбы, - он криво усмехнулся, - дождаться взаимности мне пришлось как раз тогда, когда я перестал быть подходящей партией.
Она вопросительно подняла бровь.
– Что ты несёшь?
– Тебе лучше держаться от меня подальше, - глухо произнёс он.
Великолепная акустика музыкальной залы весело разнесла звонкий звук пощёчины.
Барон фон Штосс удивлённо прикоснулся к своей щеке.
– Больно!
– Очень на это надеюсь!
– с хищной улыбкой ответила ведьма со сверкающими от ярости изумрудами вместо глаз, в которую неожиданно превратилась его гостья.
– То есть ты потратил годы на то, чтобы меня соблазнить, а теперь предлагаешь держаться от тебя подальше?
– Я тебя соблазнять ещё не начинал...
Вторая пощёчина оказалась сильнее предыдущей, и Канцлер несколько секунд так и простоял с закрытыми глазами, заново восстанавливая дыхание вместе с самообладанием, предоставив Камилле любоваться его профилем, на котором проступил след её ладони.
– У тебя есть основания сердиться на меня, - медленно произнёс он.
–
– на этот раз он поймал её руку, сначала одну, а потом и другую, в воздухе.
Девушка молча пыталась вырваться, прекрасно понимая тщетность своих попыток, но не в состоянии от них отказаться.
– Бездушная сволочь! На что я рассчитывала?! Чем я лучше бедняжки Наины? Ты заставляешь сначала поверить в сказку, а потом...
– Прекрати истерику и выслушай меня.
Камилла замолчала и зло уставилась на него.
– Против меня начали войну. Пока не знаю кто, но он, или они, знают обо мне и технологии некромантов достаточно, чтобы отключить сигнальные контуры и подобраться едва ли ни к самому дому. Возможно, это не предел их возможностей.
Его чистый лоб пересекла напряжённая вертикальная морщинка.
– Если им станет известно, что ты для меня значишь... Если ты попадёшь в руки моих врагов, каково тебе будет видеть меня их марионеткой? Что ж, возможно, эти стены и смогут защитить тебя. И мой дом вместо твоего замка станет твоей тюрьмой. Разве могу я желать такой судьбы тебе, ставящей свободу превыше всего на свете?
– Уже не превыше, - тихо отозвалась она, и мужчина освободил её руки.- Если ты будешь со мной, я согласна больше никогда не выходить отсюда.
Он покачал головой.
– Но я не буду. Я не могу оставить всё это так, как загнанный зверь ждать решения своей участи... скоро я должен буду уехать. И, вероятно, надолго.
– На сколько?
Он отвёл глаза.
– Я не знаю. Месяцы... может, годы.
Она побледнела.
– Но ты ведь вернёшься?
– Я сделаю всё от меня зависящее, - он всё ещё не смотрел на неё.
– Канцлер, ты же понимаешь, что этого недостаточно, - в её голосе отчётливо зазвучали металлические нотки, так хорошо знакомые членам сената, но с ним она впервые говорила подобным тоном.
Ламберт вопросительно поднял бровь.
– Как я буду ждать тебя, если ты даже не пообещаешь вернуться?
– У меня нет права просить тебя об этом, - тихо заметил он.
Она резко вскинула голову.
– Мне двадцать пять лет, я красива, умна и образована, и до сих пор не только не замужем, но ни разу ещё не построила романтичных отношений серьёзнее лёгкого флирта. Благодаря тебе. И если ты...
– Я не привык давать обещания, когда не уверен, что смогу сдержать их.
– Что ж, - её глаза подозрительно сузились, - тогда я тебе кое-что пообещаю. По возвращении в столицу я поинтересуюсь у начальника тайной полиции, что делал легион в Венеде и куда подевались пленные маги, а ещё...
– Ты этого не сделаешь!
– резко оборвал её Канцлер.
– Можешь не сомневаться, что сделаю!
– Тебе непременно надо влезть в неприятности?
– О, прикрытие я какое-нибудь придумаю. Заведу роман...
– Это, конечно, твоё право, но оставь венедских магов в покое. Я не позволю тебе впутаться в эту историю.
– Интересно как?
– ехидно сощурилась Камилла.
– Тебя ведь здесь не будет.
– Я... попросил Салема позаботиться о тебе во время моего отсутствия.