Кандагар. Как все начиналось (взгляд лейтенанта)
Шрифт:
Жилищный вопрос в батальоне был решен. Батальонное начальство с ротными – «тахтабазарский костяк», давно уже жило в штабной палатке, разделенной на 2 части: штабную и жилую. Очень удобно: отдавать указания писарям можно не вставая с койки. Остальные офицеры батальона разместились в большой палатке УСБ с печкой, теплым подбоем и пластиковыми окнами.
Дольше всех из парка не могли выгнать водил. Гремели громкие указания, выносились «последние китайские предупреждения», но они по-прежнему обреченно цеплялись за свой «зеленый дом». Их можно было понять. В парке во всю процветало воровство. Тащили друг у друга, что плохо лежит. Каждый батальон охранял свою технику сам, но это не спасало. Мы же, Белькевич, Толик и я, «крестьянами-единоличниками» остались жить на «хуторе» – в маленькой
Истопником Белькевич поставил солдатика из своего взвода Хасанова Балтабая, по-ротному: Борю. Истопником Боря поначалу оказался неважным. Уже в первую ночь лежим, спим и потихоньку дубеем. «Боря!» – тишина. Глядь, а наш истопник спит, свернувшись калачиком у остывшей печки. «Балтабай!!!» – тишина. «Боря, мать твою!» Боря тут же суетливо гремит чугунной дверцей, пытаясь растопить буржуйку. И так несколько раз за ночь. Утром, невыспавшиеся и злые, корим Болтабая: «Боря, у тебя – целый день: спи, дай и нам поспать!».
Задача у Бори была вроде бы плевая: топи ночью печку, а днем спи спокойно, запася дровишек. Со сном у Бори проблем, разумеется, не было, а вот с дровами – были. Дров не хватало. Старые «партизанские» запасы таяли, а новых, из Шинданда, не подвозили. Для «родной» дивизии мы стали обузой, уж больно далеко забрались! Правильно говорят: с глаз долой – из сердца вон!
В Афгане – вообще проблема с дровами. Местные их продают на базаре, как картошку, на вес. Весы – перекладина со здоровенными тарелками, на манер гигантских аптекарских. На одну тарелку – дрова, на другую – «гирю», – булыжник. Плати и забирай, грейся. Позже, когда к следующему году нам завезли уголь, раскалявший печи до малинового цвета, проблема отпала. Управление батальона дровами не заморачивалось. Зампотех наладил отопление салярой. Делалось все просто. Бралась медицинская капельница, к ней крепилась медная трубка, конец которой просовывался в буржуйку. Все сооружение вешалось на палаточную стойку, наливалась солярка, регулировалась капельная подача и все, в печке полыхал «вечный огонь». У нас же за дровами шла настоящая охота. По полку бестелесными тенями шныряли самые пронырливые солдатские «ниндзя» с единственной сержантской задачей: «кровь из носа, а к ночи дрова добыть!» Бывает, урвет солдат чурочку, зазевается чуток, считая кандагарских ворон, глядь, а дровишкам уже «ноги приделали»! Одно и то же бревно могло по нескольку раз переходить из рук в руки. Поэтому у маленького, щуплого, скромного Бори, кроме помощи земляков, шансов не было. Очередной раз, задубев в остывшей палатке, нам пришла в голову гениальная по простоте и оригинальности педагогическая идея: обязать каждого нарушителя дисциплины приносить в офицерскую палатку «дань» – полено. Вскоре в роте каждый знал: «залетел» – готовь полено! И мы зажили «королями».
Принимал «дань» Боря. Он уже не слонялся уныло по полку в призрачной надежде стырить хоть полешек, а спал целыми днями, завязывая жирок. Вечером, глядя на солидный штабелек дров у печки, как на своеобразную диаграмму порядка в роте, мы заключали: «да, дисциплина все еще хромает». От скуки Боря сконструировал из подручных материалов какой-то загадочный приборчик с кнопками и проводами. Приколист Белькевич в шутку предположил, что прибор особенный, сделан с тайным умыслом: сигнализировать душманам о каждом нашем шаге… Боря застеснялся и прибор уничтожил. Так ст. л-т Белькевич сам того не ведая, загубил на корню, возможно, потенцильного казахского «Кулибина» Балтабая Хасанова.
Потихоньку «диаграмма» у печки стала мельчать. Не зря, значит, оказывается, командирский хлеб жуем! Рост дисциплины, наверное, не радовал только Борю – штабелек у печки «усох» до убогой кучки.
Но вскоре «мучениям» Бори был положен конец, причем самым неожиданным образом. Но об этом чуть позже.
Первые потери
Есть вещи, которые не изучают в училищах и даже не упоминают в военных академиях, но с которыми (теперь знаю по опыту) при отмобилизовании и развертывании частей до штата военного времени, обязательно столкнется каждый командир любой армии мира. Это – неоправданные
Чистим оружие у своих палаток. Вдруг – выстрел в первой роте! И тут же видим: падает как подкошенный паренек, идущий по плацу к парку! Суета, офицеры роты – к нему, перетягивают ремнем ногу, несут в санчасть. А командир роты, капитан Волков, в бешенстве тычет в носы бойцам окровавленной портянкой, чтоб дошло. Куда там! Ведь нас собрали для войны. Мы укомплектованы и вооружены по штату военного времени. А это значит: положено по штату механику-водителю танка пистолет – получи. Парню выдают «ТТ», а тот его до этого только в кино и видел!
Любой профессионал знает: оружие обязательно требует навыка – отработанных до автоматизма строго определенных движений. Навык вырабатывается на ежедневных длительных тренировках. А тут: расписался, получил – иди! Взял и пошел. Патронов у каждого – полные магазины. Дневальные у грибка стоят с оружием. Хоть и запрещено по Уставу без надобности досылать патрон в патронник, да как не дослать-то? Ночь, шакалы воют, один-одинешенек у грибка – страшно! А тут еще замполит накануне ужасы рассказывал, как где-то наших бойцов духи сонными перерезали. Пришло утро, страх прошел, а патрон-то остался! В стволе, ждет своего часа… И дождался!
Случаи ранений идут по нарастающей. В соседнем батальоне сержант чистил пистолет… Бах, ранил товарища.
Раскрою тайну для некоторых. Самое страшное и опасное оружие – это пистолет. Ствол короткий, в неумелых руках крутится и стреляет куда попало, иногда в хозяина, но чаще – в окружающих.
Вдруг объявляют: срочное построение полка – ЧП!!! На снарядике от крупнокалиберного пулемета БТР подорвались бойцы. Один убит, двое раненых. Снарядик МДЗ – это боеприпас для КПВТ (крупнокалиберного пулемета Владимирова) калибра 14,5 мм, разрывной. Несмотря на смехотворный калибр, в головку заложена взрывчатка повышенной мощности, со взрывателем мгновенного действия. Ну ладно, с оружием все понятно, а как вот бойцы умудрились подорваться на снарядике? Кувалдой, что ли, по нему лупили? И главное, зачем он им сдался? Ломаем голову: вопрос метафизический, уму людскому неподвластный. Если, конечно, не знать особенности нашего солдата, пацана в 18–19 лет! А наш солдат – натура креативная, с дремлющими талантами, пытливым умом естествоиспытателя, с любопытством первооткрывателя изучающая мир. Все, что ни попадет солдату в руки, исследуется с вопросом: что бы такое сделать из этой хреновины? Его стремление к преобразованиям не знает границ! Нашего солдата не устраивает серо-зеленое армейское однообразие, его душа охвачена эстетическим зудом, жаждет красок, блеска, гусарства. Жажда обостряется и принимает характер болезни, особенно к дембелю.
Взять, к примеру, дембельский китель – уникальное произведение армейской этнокультуры. Существует в бесконечных модификациях, шокируя гражданский люд. Плетеные канаты аксельбантов, цветастые шевроны, погоны-эполеты, кантики и рюшечки. Как говорится, модельеры «нервно курят в сторонке».
А здесь, в нашем случае, красивенький, блестящий, изящный снарядик, он так и просится в руки умельца-креативщика, чтобы что-нибудь такое забацать. Вот и забабахнуло! Один пилил головки, двое смотрели – печальный результат известен.
Что делать? В части поступили просто. И тоже креативно. Построили личный состав, поставили в центре плаца на ящик злочастный снарядик и весь полк, вереницей, в колонну по-одному, три раза прошел мимо. А комполка Солтанов, показывая на снарядик пальцем, приговаривал почему-то на украинско-матерном: «Ни чипай, бо на. бнэ!» В переводе на русский литературный: взорвется, в общем. Это старый армейский прием, действующий безотказно. Если что-то нужно накрепко вбить в голову подчиненных, увещевания и логика бесполезны, самое лучшее – театрализованное представление с доведением ситуации до абсурда.