Кандагарский излом
Шрифт:
— Тебе лучше? — качнулась ко мне Вика, а я лишь заметила, как мужчина прикрыл беретом пятно крови на своей руке и смущенно улыбнулся мне:
— Как вы, Олеся?
«Откуда он знает мое имя?» — удивилась я, и мои зрачки, наверное, превратились в блюдца, а глаза в блюда.
— Хорошо, — солгала смело. — Откуда вы знаете, как меня зовут? Я вас не знаю.
— Старший лейтенант Шлыков. Павел.
«Павел…» — прошептали мои губы, а глаза-предатели продолжали беззастенчиво изучать приятное лицо мужчины. Нет, не
— Приплыла Казакова. Ладно, не буду мешать. Паш, на перевязку не забудь зайти… если не выздоровеешь. Хи-и.
Павел улыбнулся, а я пожалела, что под рукой нет ничего более увесистого, чем кусочка ваты с нашатырем, чтоб запустить в подругу.
Мужчина сел слева от меня, тем самым скрыв свою рану от моих глаз и продолжая держать меня за руку, спросил:
— Зачем же вы пошли в госпиталь, раз вам плохо от вида крови?
Я не могла ему солгать:
— Думала, рано или поздно привыкну, — и смутилась от двусмысленности произнесенной фразы.
— Разве можно к этому привыкнуть?
— Нет, конечно, я о себе. Стыдно бояться крови… Я трус?
— Нет, Леся, наоборот.
«Он шутит?» — не поверила я, но «Леся» — домашнее, мамино — сбило меня с мысли и толку.
— Только не говорите, пожалуйста, никому, — выдавила через силу.
Он лишь кивнул — я поняла, так и будет, не скажет, не посмеется. Ему можно верить, решила я, и действительно безоговорочно поверила бы в любую чушь, что бы он ни сказал. Но Павел молчал. Смотрел на меня, не отрывая взгляда, и молчал. Я тоже. Смешное, глупейшее положение. Если б нас видели со стороны — решили б, что мы оба ненормальные.
— Странно, что я не видела вас раньше. Мы здесь уже месяц.
— Тридцать четыре дня, — уточнил он. — Вы прилетели с Малышевым. Стояли на бетонке испуганные, какие-то… трогательно-растерянные.
— Я не помню тебя.
— А ты на меня и не смотрела.
Он отвернулся, огляделся, уставился в небо, вздохнул и нехотя выпустил мою ладонь из своей:
— Мне пора.
Я с трудом удержалась, чтоб не брякнуть банально навязчивое: «А мы еще увидимся?» Или что-то в этом духе. Он ушел, а я так и осталась сидеть, еще не понимая, что произошло, но четко осознавая, что что-то произошло точно.
Тридцать четыре дня. Он пунктуально посчитал, сколько времени мы здесь. Но не попадался на глаза, не лез, как другие, с ухаживаниями, не навязывался в друзья. Значит ли это, что он и дальше не станет приближаться ко мне?
Вечером начальство немного успокоилось после утреннего происшествия, и замкомбрига, включив ненавистный мне полонез Огинского, начал накачивать себя спиртным.
Я решила, что пора мне уходить, и пошла искать Сашу. Он драил БТР и насвистывал.
— Сань, —
— Ну? — обернулся. — Ты чего, Лесь? Случилось что?
— Я спросить хотела, карты где можно купить?
— Какие карты? Кандагара, Джелалабада?
— Да ты что — игральные карты, обычные! Желательно новые, еще не игранные.
— Фьють! — почесал затылок Чендряков, соображая. — Попытаюсь… А зачем тебе?
— Надо, Санечка, очень надо.
— Чё ты мутишь? — прищурился он подозрительно. — Не вздумай в карты играть садиться!
Я знала привычку ребят играть на приз, желание, банку тушенки, реже — на афгани.
— Нет, Саша, глупо с вами играть, — улыбнулась я. — Шулер с шулером — мне куда? Я пасьянсы хочу раскладывать. А то сижу в штабе, от тоски сохну, пока Головянкин классику слушает, а комбриг лютует.
Парень оглядел меня, соображая, можно ли верить, и вздохнул:
— Ладно.
Огляделся и, свистнув, позвал новобранца:
— Нужны карты, новая колода. Час на то, чтоб найти.
— Товарищ сержант, где ж я их найду? — растерялся парнишка.
— А мне по… колено, — рявкнул ему в лицо. — В крайнем случае, роди, понял?!
— Понял, — и поплелся в сторону.
— Бегом, дурында! Е… с-студей!
— Зря ты его, — качнула я головой, запечалившись, что из-за моей блажи у солдата головной боли прибавилось.
— Кончай нотации читать, училка прямо!
И тут краем глаза я заметила его. Павел стоял метрах в двадцати от нас и о чем-то беседовал с лейтенантом Левитиным. Беседовал с ним, а смотрел на меня. И я стояла и смотрела на него, не зная: убежать, залезть под БТР, улыбнуться? Я очнулась — Саша помахал перед моим лицом ладонью:
— Алло, каптерка? — и покосился на Шлыкова. Тот сделал вид, что внимательно слушает товарища. — Так зачем, говоришь, карты? Пасьянс? — протянул прозорливый брат по оружию.
— Хочешь, тебя научу?
— Угу, — сплюнул он в сторону.
Карты мне все-таки достали, принесли прямо в модуль, но погадать, как я хотела, не удалось. Только разложила колоду, как в комнату ввалился пьяный Головянкин. Плюхнул на стол, прямо на карты, пакет с джинсами и японский магнитофон.
— Тебе! — ткнул пальцем в них.
— Спасибо, но мне не надо.
Я, конечно, с удовольствием бы добавила: комнаты перепутали, Сергей Николаевич, Галочка в соседней. Но побоялась обострить отношения и промолчала.
А Головянкин вдруг рухнул на колени и сгреб меня руками, пытаясь завалить на кровать:
— Для тебя, все для тебя… Только скажи: я генералом стану, вертолет тебе куплю, — хрипел, дыша мне в лицо перегаром. — Душу ты мне всю вынула, жить без тебя не могу… Ну, что тебе солдатня?!.. Молоденьких любишь? Они ж ничего не знают, не могут! Хрен с яйцами путают…