Кандибобер(Смерть Анфертьева)
Шрифт:
Что бы он ни сделал, чистым уже не быть.
— Вы уже сообщили на завод о смерти Квардакова? — спросил Анфертьев.
— Нет, вы первый. Можете сами рассказать.
— Мне бы не хотелось...
— Почему?
— Не знаю... Лучше это сделать официально.
— Вы так думаете? — Следователь с недоумением посмотрел на Анфертьева. — Если уж вы такого хорошего мнения о Квардакове и ваше мнение подтвердилось, вам должно быть важно сказать об этом... Ваш отказ для меня странен.
— Ничего странного, — буркнул Анфертьев. — Не привык я похоронки разносить.
— Думаете, к этому можно привыкнуть?
— Вам виднее!
— Вадим
— Что-то вы очень часто напоминаете мне о ней!
— Завидую, — улыбнулся Следователь, показав длинные желтые зубы.
— Нет, вы мне не завидуете. Вы меня прощупываете.
— А зачем мне это?
— Может быть, по случаю смерти основного подозреваемого вам требуется замена.
— Вадим Кузьмич, — укоризненно протянул Следователь. — Это вы напрасно.
Подозреваемый — не выборная должность. Каждый подозреваемый, обвиняемый, преступник... Все они незаменимы.
— Во всяком случае, я хочу вам сказать, — вдруг быстро заговорил Анфертьев, — что тот обеденный перерыв я был у всех на глазах!
— Простите! — удивился Следователь. — Но все уже подтвердили это. И если я вызываю вас время от времени, то единственно надеясь на вашу помощь. Кроме того, ваше мнение о Квардакове отличается от прочих... Вы сами поставили себя в особое положение. А что касается сегодняшнего вызова, то ведь произошло чрезвычайное событие. Опять же, завещанная вам машина.
— Оставьте меня в покое! — вдруг закричал Анфертьев тонким голосом. Он вскочил, рванулся было к окну, потом подбежал к двери, но, вспомнив о плаще, вернулся к вешалке. — Что вы привязались ко мне с этой машиной?! Не нужна мне машина! Можете взять ее себе!
Следователь налил стакан воды и поднес Анфертьеву. Настоял, чтобы тот выпил до дна, поставил стакан на подоконник, подвел Анфертьева к стулу, заставил сесть.
— Извините, — проговорил Анфертьев слабым голосом. — Я вел себя глупо...
Смерть Бориса Борисовича...
— Вы глупо вели себя не сейчас.
— А когда же?
— Когда мы разговаривали с вами о посторонних вещах, — жестко сказал Следователь. — Но вернемся к машине.
— О, Господи, — простонал Анфертьев.
— Да, нам надо закончить разговор о вашей машине. По документам она действительно принадлежит вам. Но, если вина Квардакова будет установлена в судебном порядке, его имущество подлежит конфискации. А тогда машину вы не получите. А Светлана Николаевна Лунина не получит приложения к «Огоньку». Все.
Пока можете быть свободны.
— Пока? Почему пока? — осевшим голосом спросил Анфертьев.
Следователь рассмеялся, не сдерживаясь:
— Все мы свободны только пока. Разве нет?
— Вам виднее, — Анфертьев вышел, волоча плащ по полу.
А я-то, дурака кусок, придумывал хитрые вопросы, ответы и в результате перехитрил самого себя. Да, улики сработали, да, они погубили этого бедолагу Квардакова, но ты, Анфертьев, прокололся на другом, ты оказался не готовым к простой человеческой беседе. С напильниками ты управился, а с самим собой не смог. Но как знать, каким ты выйдешь из преступления, каким окажешься по ту сторону
Автор: Жизнь не прочь иногда исполнить самое заветное наше желание, самую невероятную мечту, когда та потеряет всякий смысл и не принесет ничего, кроме хлопот. Чего с ней делать-то, с мечтой? Как избавиться от этого громоздкого подарка, от сверкающей коробки, перетянутой лентами, — их не хочется даже развязывать...
В бухгалтерию Анфертьев вернулся в конце дня — повестка к Следователю давала ему право вообще в этот день не являться на работу. Женщины уже увязывали свои авоськи с дневными покупками, Зинаида Аркадьевна стояла на обычном своем месте — в проеме двери, зажатая в нем плотно и навсегда. В синих джинсах и сером свитере, Света сидела, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. Во всем ее облике ощущалось что-то вдовье. Сейф был уже заперт, сумочка с ключами и косметикой лежала на столе. Все ждали, когда большая стрелка коснется верхней черточки, чтобы тут же выйти из этой провонявшей бумагами комнаты на свежий воздух, за проходную, и по магазинам.
— А вот и Вадим Кузьмич, — обронила Зинаида Аркадьевна. — Здравствуйте, Вадим Кузьмич! Вы что, на вторую смену пришли?
Анфертьев рассеянно улыбнулся, боком, наискосок протиснулся к столу Светы, улыбаясь все так же неопределенно, нащупал спинку стула, не глядя, придвинул его и сел лицом к Свете.
— Что с тобой, Вадим? — спросила Света, но не изменила позы, не посмотрела на Анфертьева.
— Со мной... Со мной ничего. А как у тебя?
— Нормально.
В ее ответе прозвучала холодность, даже неприязнь. Последнее время она разговаривала с Анфертьевым таким вот тоном, словно пытаясь оттолкнуть его отдалиться самой. И то, что он открыто подошел и ней, сел рядом, уставился в глаза, не осталось незамеченным, потому что все уже привыкли к их отчуждению.
Женщины переглянулись, состроили озадаченные гримасы и засобирались, не дожидаясь стрелки. Света тоже поднялась, взяла сумочку, требовательно посмотрела на Анфертьева сверху вниз — он сидел, загораживая проход.
— Пропусти, пожалуйста, — сказала она, глядя на часы, на женщин, на закат, на звезды, на светящуюся между домами факельную букву М, пылающую с неуместной яркостью.
— Останься, — сказал он тихо. Свете ничего не оставалось, как пожать плечами, взглядом извиниться перед женщинами и сесть. Сумочку она оставила на коленях, подчеркивая этим, что не собирается задерживаться. Анфертьев взял сумочку и положил на стол: мы, дескать, будем здесь столько, сколько потребуется.
— Потом закроешь. Света, — напомнила Зинаида Аркадьевна.
— Да, я все сделаю.
Бухгалтерия опустела. Свет не включали, и в комнате наступил густой полумрак. Только из окна бил яркий свет от фонаря. Тень от рамы лежала на столе черным крестом.
— Слушаю, — сказала Света нетерпеливо.
— Борис Борисович прошлой ночью повесился в камере.
Света не издала ни звука. Она сидела все так же, скрестив руки на груди и глядя в окно. На лице ее лежали голубоватые блики перекальной лампы, и вся она в это время казалась бледно-голубой.