Кандидат от партии смерти

Макеев Алексей Викторович

— А зачем нам ордер, птенчик? Позовем соседей — они тебя не очень любят, верно? Оформим «пластилин», грамм сто пятьдесят точно будет, и двести двадцать восьмая готова — а это, чтобы ты знал, до трех. Трешник на зоне ты не вытянешь, не пыжься, но это ладно. С друзьями делился? А как же. Уже часть вторая — до семи. А если друзей потрясти — курили ведь у тебя, скажешь, нет? Получается притон, увесистая статья. Где у тебя бумага?

Завадский подскочил, освободил принтер от стопки глянцевых журналов, выдернул несколько листов и кивнул Максимову — вступайте, коллега.

— Александр

Сергеевич, — мягко, но внушительно вступил Максимов, — расскажите нам о дискотеке 15 апреля в клубе «Розовая черепаха».

— А чего рассказывать? — нервно дернул плечами свидетель. — Двести за вход. Ну, прыгали. Танцы какие-никакие. Ластами стучали. За пивом бегали…

— Все за «Сибирскую корону»? — уточнил Завадский, не отрываясь от писанины. Максимову очень хотелось спросить, чего он там пишет, а главное — зачем?!

— Шаба со Стрелкой пришли часов в девять… Или в десять. Не помню. Мы как раз из-за стола встали — размяться на скачке… — Бурмин перехватил взгляд Максимова, уточнил: — Димка Шабалин и Светка… как ее?.. Стрельченко. Потряслись, пару миксеров выдули, потрепались… — Странное дело, уловив, что «гостей» интересует только пропащий, отрок как-то воспрянул духом: — Шаба матюкался на препода по начерталке — тройбан поставил ни за что… Стрелка поддакивала — ей тоже просто так трояк вкатили.

— Ссорились с кем?

— Да как бы ни с кем…

— Вспоминай, склерозник! — зарычал Завадский. Пацан мгновенно съежился.

— С Фигой немного поцапались… Так, мелочовка, Фига к Светке с какого-то перепоя полез, оскорблять начал… он баб вообще с трудом воспринимает… а Димка вступился, трясти его начал…

— Сильно трясти?

— Да ничего так, качественно. Фига вообще в другой тусовке вертится, а в этот вечер не иначе заплутал… Димка в ухо ему врезал, тот крыльями затряс, выражаться начал, Димка и врезал ему в другое…

— Фамилия?

— Чья? — вздрогнул отрок.

— Фиги твоей, тормоз! — Завадский умудрялся кричать, не отрываясь от писанины. Сложное искусство — за год не освоить.

— Кукин, — пожал плечами Бурмин, — Алексей Кукин… Повякал и ушел от нас — обсыхать. Его Стрелка — после того, как Шаба порезвился, — пепси-колой окатила…

— Ушли вместе? Шабалин и Стрельченко?

— Вместе, — приободрился Бурмин, — точно вместе, зуб даю. Да многие видели, как они уходили, — чего вы, мужики, не верите, что ли?

— Когда?

— В одиннадцать их точно не было, наши все за столом сидели.

— Адрес Стрельченко?

— Да не знаю я, где она живет… С Димкой в одной группе учится…

Максимов не настаивал — адрес Кукина в кармане, мать пропавшего дала телефон, а Стрельченко — Екатерина найдет.

— А теперь думай, дружок, — вкрадчиво сказал Завадский. — Куда он мог пропасть и зачем?

— Да не знаю я, — развел руками Бурмин. — Честное слово, мужики, не знаю. Мать его задергала, народ, а народ — без понятия. Найдется Димка, куда он денется?

— Долги, разборки, завис где-нибудь? — долбил в одну точку Завадский.

Бесполезно. Создавалось удручающее впечатление,

что касательно пропажи товарища Бурмин не врет и искренне недоумевает. Напрягает парня другое, но другое Максимова не касалось никоим образом. Получив еще несколько малозначащих наводок, Максимов переглянулся с капитаном — больше спрашивать не о чем. Завадский с серьезным видом пересчитал исписанные листы и протянул юнцу.

— Напиши: «С моих слов записано верно, мною прочитано». И распишись.

— А я читал? — приободрился отрок.

— Так читай!

Бурмин знакомился с сочинением долго и старательно. Прочитав, поднял перепуганные глаза.

— Я не буду это подписывать…

— А и не надо, — покладисто согласился капитан. — Одевайся, дружище. Поедем в отдел. Там тебя оформим — по закону, как положено. Заодно от музыки отдохнешь, а предки — от тебя.

— Не имеете права! — На глазах прожигателя жизни образовались слезинки.

— А это что? — Капитан тряхнул коробкой с «пластилином». — Не хочешь по-хорошему, давай по-плохому. Нам, в сущности, безразлично. Зовем соседей, да хоть прохожих с улицы. Хорошенько обыщем квартиру… Гм.

— А если подпишу? — зарядил торговлю отрок.

— Отделаешься коротким испугом, — вставил Максимов. — До следующего попадания. Но это уже твои собственные проблемы.

— Да пиши уж! — потерял терпение Завадский. — И расписку: «В моей квартире по адресу такому-то изъята масса растительного происхождения…»

— Отлично ты его на «пластилин» раскрутил, — смеялся Максимов, огибая помпезные иномарки, выстроившиеся у торгового центра «Флагман». Непростое занятие — в центре города вырваться на просторы.

— Чепуха ничтожная, — отмахнулся капитан. — Вот если бы я гранатомет нашел… Тогда, под операцию, весь в белом. Начальство зависает, коллеги чернеют от зависти. А теперь — хоть сам кури этот «пластилин», его даже в ОБНОНе не возьмут — где акт изъятия, где понятые?.. Следующий кто? Кукин?

— Так точно, — кивнул Максимов.

— Тоже из «деток»?

— Не совсем. Одинокий гениальный компьютерщик. Родители с немалым весом, но обитают в соседнем Кузбассе. Сыночек делает вид, будто самостоятельно встает на ноги.

Зачем Завадскому понадобился протокол, из которого любой выпускник юридического махом слепит «превышение работником полиции служебного положения», Максимов не спрашивал — догадался. Напуганный юнец при случае снабдит информацией — а в их тусовках знают многое, а главное, язык за зубами держать не научились. Проще говоря, будет стучать, как пионерский барабан.

На повороте от ЦУМа Максимов рванул на желтый — опять человек с палкой! Упитанный старшина жезлом скомандовал прижаться к обочине. По этой стороне магистрали и гаишники другие. Вооружены короткоствольными автоматами — и Максимов не в первый уж раз ощутил досаду: какой мудрец додумался вооружать дорожную службу как на Кавказе, где большинство из них успело побывать? (Но там понятно — злые горы, мирно воюющие горцы…) Не дай бог случится повод — начнет палить…