Кандидат в мужья
Шрифт:
И пусть она говорила детям, что этот пикник ничего не значит, пусть в прошлом году на таком же она была в поношенных шортах и рубашке для боулинга, – на этот раз победило подсознание.
Он висел головой вниз, когда его нашла Мисс Моцарт. Тревор не стал скрывать раздраженного вздоха, когда сестра направилась к нему по траве в лакированных черных туфлях.
Его достала суета сестры из-за этого глупого пикника. Он не понимал, зачем его вообще устраивают. Как будто было что праздновать. Никогда раньше он не испытывал такой тоски. В прошлом году,
Но от Тины он такого не ожидал. Ее ничего не волновало, при условии, что она могла играть на своем глупом синтезаторе, ходить на уроки музыки и общаться с этой вонючкой Маргарет. По ее поведению никто и не догадался бы, что их родители развелись. Она не возражала против происшедших изменений, потому что всегда была маминой-любимицей. Отец ее не интересовал. Он никого не интересовал, кроме Тревора.
Иной раз у Тревора складывалось ощущение, что только он и замечает отсутствие отца.
Солнце отразилось от очков Тины, когда она подняла голову и поправила их, чтобы посмотреть на него.
– Тревор, что ты делаешь?
– Я не Тревор, – ответил он. – Я летучая мышь.
– Ты слишком взрослый, чтобы играть в летучую мышь, – назидательно сказала Тина.
Она всегда учила его, даже чаще матери. Как могла девятилетняя сестра вести себя так, будто она гораздо старше и умнее его?
– Мама сказала, что ты должен пойти в дом.
Он скорчил ей рожу, потому что это был самый простой способ вывести ее из себя. Лицо сморщилось, точно пальцы сжались в кулачки, рот превратился в узкую полоску. Он рассмеялся, почувствовав легкую вину. Раскачался, чтобы сесть на ветку. Он очень долго провисел вниз головой, и теперь она жутко болела. Еще раз взглянув на сестру, он снова рассмеялся. Волосы ее торчали во все стороны.
– Что ты сделала, Тина? Сунула палец в электрическую розетку?
– Заткнись. Готова поспорить, ты с утра даже не принимал ванну.
– А зачем?
– Ты слышал, что сказала мама? Придет мистер Ломбард.
– И что?
– А то, что ты можешь хотя бы умыться?
– Я все равно не хочу, чтобы он приходил.
– Тревор…
– А что такого?
– Я так старалась, чтобы ему понравиться, Тревор, поэтому не порть мне день. Я даже собираюсь что-нибудь сыграть для него на синтезаторе. – Ее брови сошлись у переносицы. – А может, прокручу ему какую-нибудь свою запись на компакт-диске.
Тревор закатил глаза:
– Тина, этот парень – говнюк.
– Нет! – крикнула Тина. – Он оплатил мои уроки музыки.
– Он даже не знает тебя. Неужели ты не понимаешь, что происходит?
– Я знаю только одно: мне нужно решить, что ему сыграть.
– Ничего не играй! – крикнул Тревор.
– Сыграю, потому что хочу!
Кровь бросилась Тревору в лицо.
– Он подумает, что тебе велела мама, тупица. Он подумает, что нравится ей!
– Может, и нравится.
– Он не может нравиться! – заорал Тревор. – Не может. А если отец вернется?
Теперь раскраснелась
– Он не вернется, Тревор.
– Обязательно вернется. Приедет на мой день рождения.
– Но только на несколько дней.
– И что? Может, все сложится хорошо, и он останется.
Глаза его сестры сверкали от злости. Она вся кипела. Начала кричать и плакать, так что он едва разбирал ее слова.
– Он никогда не вернется, Тревор! Ну почему это до тебя не доходит? Наш отец ушел от нас! Ушел навсегда!
Он спрыгнул с дерева в тот самый момент, когда на заднем крыльце появилась Келли. И чуть не застонал. Теперь все выглядело так, будто он достал свою маленькую сестричку. Мать всегда ругала его, когда они ссорились, а Тревор считал, что его тут вины не было. Тина побежала к матери.
– Это правда, да? – лепетала она. – Отец никогда к нам не вернется? Почему же мы не можем хорошо относиться к другим людям? Особенно если они хорошо относятся к нам!
Лицо Келли побледнело, когда она гладила Тину по волосам и бросала на Тревора убийственные взгляды.
Ему всегда доставалось, если Тина слетала с катушек.
– Я ничего не делал, мама! – крикнул он, прежде чем Келли обвинила его в том, что он довел сестру до слез. – Она начала реветь без всякой причины.
– Не ври!
К удивлению Тревора, мать не разозлилась, а перевела взгляд на Тину:
– Пойдем, Тина. Нам нужно привести твои волосы в порядок.
Но Тина яростно затрясла головой, потом отпрыгнула.
– Мне теперь без разницы! – воскликнула она. – Мне теперь на все наплевать! – Повернулась и исчезла в доме.
Келли и Тревор, потрясенные, переглянулись.
– Скажи ей, мама, чтобы она вела себя нормально.
Келли скептически скривила губы.
– Нормально? Это как?
Действительно, нормальнее его сестры никого просто быть не могло.
Внезапно ветер переменился, и на Тревора сильно пахнуло духами. А его мать никогда раньше так не душилась. Он посмотрел на ее одежду и обомлел. На ней были красивые шорты. И выглядела она лучше, чем всегда.
– Я переодеваться не буду, – предупредил он ее.
– И ладно. Ты хорошо выглядишь.
Хорошо! Разве она не заметила, что он не помылся и не расчесал волосы? Даже не накричала на него за то, что на нем вчерашняя одежда, а обычно она такого ему не спускала. Теперь он точно знал: что-то затевается.
Она провела рукой по его вихрам:
– О Тине не волнуйся. Я постараюсь ее успокоить.
Она повернулась и вошла в дом, покачивая бедрами. Еще одно изменение. Он погрустнел, думая об этом.
Неужели все это из-за Райли Ломбарда?
Все утро Райли ждал озарения или какого-то другого знака свыше, который бы сказал ему: «Остерегайся этого пикника! Не ходи!» От одного только вида этой счастливой семьи внутри у него все разорвется, он-то знал. Ему следовало избегать таких мероприятий, с каждым годом вызывающих острую боль в груди. Но озарения не пришло.