Кандидат
Шрифт:
Рэд кисло усмехнулся. «Любимым». Сложные взаимоотношения внутри манипула всё чаще благополучно обходили его стороной, хотя, иногда казалось, Юля не оставила попыток расшевелить «любимого командира» до сих пор.
— Отставить разговорчики. Между прочим, ты зря так про Джона. Капрал Алохаи ещё не был замечен в пристрастии к чему бы то ни было чрезмерно возвышенному, присутствующие не в счёт. Повод оставить нас одних — слишком нетривиальный. Знаешь, зачем он по цветам повадился?
— Изолия — признанный центр художественного растениеводства, ой!..
Рэд улучил
— Не угадала. На Неоне лепестки цветов — центральный объект кулинарии. Тем более, как ты говоришь, хищных. У него гастрономический интерес, вот увидишь, пошлёт родне очередной контейнер с лакомством.
Растрёпанная Юля тут же по-кошачьи забралась обратно, где-то по дороге забыв снова обернуться в простыню. Теперь в её глазах вместо обычной хитрой ленцы сверкал смешливый гнев и жадность.
— Значит, Джон утоляет свои аппетиты, а мы тут ему кости моем. Может, стоит тоже утолить чей-нибудь голод?
— Я уже ел, — поспешно заявил Рэд. Иногда ему начиналось казаться, что эти их время от времени случающиеся «внеслужебные отношения» больше нужны ей, чем ему. Вот и сейчас, в этой забравшейся на него голой тигрице с каштановой гривой и почти жёлтыми глазами было больше от сильного, молодого, дикого животного, чем от оперативного сотрудника СПК. Не хватает бьющего по бёдрам хвоста для полноты картины. — И вообще, что за манера уходить от темы разговора.
— Куда это я уходила? И когда? Вся тут, как есть, — Юля показательно потянулась, по ней так же показательно прошелестела тень от уличной листвы. Но Рэд недаром был негласным лидером их манипула. Его подобными трюками было не пронять.
— Я спросил, когда ты собираешься представить нас своим родителям.
— Ах, это… — под его нарочито серьёзным взглядом Юля послушно сползла обратно к нему под бок, при этом чувствительно стукнув Рэда кулаком по рёбрам. — Родители люди сложные. Я вообще не понимаю, как они друг с другом уживаются, иногда смотришь, они будто разорвать друг друга готовы, а нет, минута прошла, сидят уже в обнимку. Творцы, чтоб их. Рано им ещё.
— Что рано? Нас видеть?
— Ну, видеть они вас, положим, уже видели, — туманно протянула Юля, — а вот общаться с вами — точно рано. Они ко мне-то — такой — ещё нескоро привыкнут. В семье не без урода.
— Ты нас стесняешься? Или самой себя?
— Нет, просто не хочу всё портить. Есть у меня надежда, что однажды у них в мозгах что-нибудь очередной раз щёлкнет, и они бросятся ко мне в объятия. Ну, и к вам обоим тоже. Они могут. Увидишь.
— Вот так и ждёшь момента?
— Да.
— И он ещё не настал.
— Нет.
— Потому ты нас сюда и таскаешь.
Юля погрозила ему пальцем и ещё раз для верности стукнула. На этот раз больнее.
— Не дури, Первый. Я люблю этот мир, его воздух, и я не знаю, смогу ли найти что-то вместо Изолии. Лучше её. Хотя и не чувствую, что мне здесь место. Есть тут такой, дядя Вано, он тоже, как я, чужак, но сумел отыскать себе персональный фронт борьбы с энтропией и здесь. И потому остался. Вот вас я точно познакомлю,
— Познакомь-познакомь.
— Одно жалко…
— Что?
— С местными вертихвостками я тебя точно знакомить не буду.
Рэд давно уже научился не реагировать на такие вот заявления. Его взаимоотношения с женским полом были его личной проблемой, и остальных это не касалось. Даже его товарищей. Даже Юли. Особенно её. А потому манипулировать им при помощи таких нечестных приёмов должно быть не повадно.
— Конкуренции опасаешься?
— Вот ещё. Просто ты для них слишком… потусторонний.
Новый шлепок ладони по мягкому месту стал достойным ответом.
— Прекрати драться, капрал. Здешние барышни дадут кому угодно фору в рассуждениях о высоких чувствах и нематериальных субстанциях. Но для них главное — чтобы ты был с ними здесь и сейчас, стоит тебе на миг утратить внимание или просто прикрыть отвисшую по причине удивления челюсть, как ты уже нанёс им кровную обиду. Вот ты не проявляешь ко мне никакого интереса, я же не обижаюсь!
— Обижаешься постоянно. Просто привыкла. Вспомни, как мы познакомились. Ты на меня разве что с кулаками не бросалась. Десантник-убийца. Бритая наголо, злая как сто чертей. Валькирия. Джон нас не успевал растаскивать.
Юля, наморщив лоб, пыталась вспомнить. А, ну да, вспомнила.
— Ты был невыносим. Каменный истукан. Замкнулся в себе, не расшевелишь.
— Изолия из тебя ещё не выветрилась, вот что. Ты привыкла к людям, открытым нараспашку. Как твой Джон.
— Вот не надо. Он больше твой, чем мой. Вы с ним знакомы ещё с Аракора.
— Неважно.
— Опять занудствуешь? Ну хорошо, я такая-сякая, остальные вокруг тоже какие-то все не такие, но неужели за все эти годы тебе никто не нравился хоть на минуту? — и добавила, по-женски нелогично: — Вот я, почему я тебе не нравлюсь?
Рэд честно смотрел на неё, не отводя взгляда.
— Нравишься. Вот прямо сейчас. Даже приставая ко мне с расспросами. Ты красивая, умная, быстрая, сильная. Во время боевых выходов тебе цены нет. Но ты в какой-то момент успокоишься и остановишь свой выбор на Джоне. Между вами нет места мне. Да я его и не ищу.
— Ой, дура-ак… — протянула Юля.
— Угу.
— Тогда что мы делаем вдвоём в этой постели?
— Откуда я знаю, — Рэд впервые за весь разговор улыбнулся, как это у него иногда получалось — открыто, широко, так что сверкнули искорками уголки глаз.
— Хам и грубиян. Ну как тебя можно не любить?
— Да запросто. Года четыре назад, помню, от меня люди разве что не шарахались.
— И я «разве что»?
— Повторюсь, ты привыкла, но тоже вовсю косилась своими ненормального цвета глазами. И в постель, прошу заметить, затащить не пыталась.
— Разве?
Они помолчали.
— Ну хорошо, но мы же сейчас здесь, вдвоём. Зачем всё усложнять, я такая, какая есть, ты тоже, уж какой случился.
Она смотрела на него в упор, прямо и честно. И Рэд снова резко посерьёзнел.