Кандидат

Корнеев Роман Александрович

Войдя в палатку, Джон нахмурился ещё больше.

Честно говоря, никогда бы не подумал, что у человека может быть такое зелёное лицо, пусть Рэд и был от рождения довольно светлокожим для среднегалактического фенотипа. Произошедшее ударило по товарищу гораздо сильнее, чем можно было предположить вчера. Отчего? Джон сам никак не мог осознать трагической гибели товарища, однако из них двоих Рэд всегда давал ему фору в выдержке. Теперь же стоило взглянуть на одну только мятую форму — ситриллоновая ткань даже не успевала разглаживаться; ночка у Рэда была ещё та.

— Доброе утро, Рэд.

— А?

Рэд

явно не слышал, что ему сказали. Собственно, разговора не получилось, словно они столкнулись в дверях.

Тот явно куда-то собирался, вялыми движениями перебирая в руках идентификационные карточки инфосферы. Выбрав одну, он решительно направился к двери, Джону ничего не оставалось, как посторониться да поплестись следом.

— Рэд, ты куда идёшь?

Он обернулся, задумчиво поднёс к глазам кулаки, все в чешуйках засохшей крови и лохмотьях содранной кожи. Да что он такое делал этой ночью?

— Вот, несу…

— Рэдди, сходи к врачам, я тебя прошу, так же нельзя… они тебе помогут.

Рэд усмехнулся.

— Помогут… пусть только попробуют. Не в состоянии они мне помочь. Ухожу я, Джонни. Ухожу.

— К-куда? — запнулся Джон.

— Из Корпуса. Не место тут мне.

— Рэд, да ты что?! Что ты такое себе выдумал! Не считаешь же ты себя… не надо горячиться, Рэд!

— Нет, Джон, я всё решил, нет сил. Корпус проживёт и без меня. Не гожусь я для всего этого.

— Рэд! — Джон схватил его за руку и как следует тряхнул. — Успокойся! Ты сейчас в тупике, мы оба в него попали — но это не повод вот так себя губить! Чего ты этим добьешься?! Я ведь лучше других знаю, как ты хочешь попасть в Планетарный Контроль, если уж сюда из спасателей подался, так зачем же, зачем!

Он перевёл дыхание, пытаясь подобрать слова.

— Рэд, ты никуда не пойдёшь.

— Отпусти меня, — тихим бесцветным голосом произнёс Рэд, однако в этих глазах Джону всё-таки удалось разглядеть зажёгшийся огонёк злости. Главное его растормошить, а там — время рассудит, решил для себя Джон.

— Ты никуда не пойдёшь, — жёстко, с вызовом, глядя другу в глаза, произнёс он.

— Джон, ты мой друг, прошу тебя как друга — отпусти.

— Нет.

Джон начал осторожно разворачиваться боком, чётко понимая, чем закончится то, к чему он сейчас вёл всё дело. А даже обычная потасовка между десантниками может кончиться очень плохо.

Обычная. Где ты видел здесь драки.

— Не губи себя. Там, куда ты собрался, ты погибнешь. Твоё одиночество тебя погубит, и последнее, что ты можешь себе позволить, так это замкнуться в себе. Рэд, я не позволю. Рэд, следующий твой шаг будет только в сторону медчасти. Дурак, тебе помочь хотят, так слушался бы…

Дальнейшее произошло быстро и эффектно. Возможно, в экшне оба оказались одновременно, однако сделать Джон всё равно ничего не успел. Короткая сцепка из трёх-четырёх перетекающих друг в друга обманных движений, и он сам благополучно нашёл подбородком локоть Рэда. Сквозь фейерверк искр и фонтан боли его сознание ринулось в абсолютную черноту.

Впрочем, кажется, Рэда он всё-таки тоже успел зацепить. Не только физически.

Легко дышалось, воздух бодрил голову, хотелось работы.

То

есть, конечно, работы не хотелось, хотелось полёта, стремительного движения мыслей, здоровой агрессии, всего того, к чему привыкло его тело, к чему пристрастился его мозг. Он не мог разделять себя и эту бесконечную, протекающую вокруг и внутри него работу. Даже сейчас, на этой безобразной и, вместе с тем, прекрасно дикой планете, оставшейся в своём развитии где-то там, за пределами пространства, способного в нужной мере напрячь его нервные окончания, даже сейчас он продолжал работать. Шныряя подобно тени вокруг не торопящейся вперёд пары всадников, он круг за кругом искал самому себе повод для тревоги.

К сожалению, планета Элдория была лишь очередной пародией на классические патриархальные культуры, она оказалась не способна на выкрутасы, которые он так уважал в старушке-судьбе.

Звериные следы, птичий помёт, какие-то норы, лежбища. Беспрестанно трудится сознание, запоминая, записывая, анализируя. Нечего тут анализировать.

Около месяца назад он начал задумываться об одной занятной штуке.

Странной настолько, что первые несколько дней свежая эта мысль так и пролежала на задворках его обширной памяти, невостребованная. Только потом, словно следуя какому-то очередному озарению, он отряхнул мысль от пыли и снова пустил в дело.

Впрочем, какая мысль? Это был скорее намёк на таковую, лишь тень эмоции. Скорее — чуть коснувшееся его сознания настроение. Словно кто-то прошептал: «потерянный дом».

Это было непонятно, как и вся эта экспедиция.

Отыщи то, не знаю что.

Что именно?

С чего собранному и готовому к работе человеку вспоминать далёкий покинутый мир, на котором ему так недоставало того, чем он сейчас пренебрегает… ради чего? Пренебречь реальной работой ради отзвука того, что было с ним на Миттель-арен, но было принесено в жертву этой самой работе. Или логика тут его всё-таки подводит? Может, есть тут, на Элдории, нечто, чего он не помнил, чего он не ощущал раньше, чего он не постиг там, где был его дом?

Жена, дети. Что значили они для него?

Что на самом деле значили?

Вот это задачка! Вот это вопрос. Тут нужно действительно головой шевелить, а не узлом отточенных рефлексов. Поди разгадай философию своей собственной жизни. Может, и…

Далёкий звук ударил сигналом по ушам, он тут же, отложив размышления, погнал лошадь в ту сторону. Скорее всего — Рэд пугает местную фауну, но чем Галактика не шутит. Может, ему удастся сегодня поработать…

Закатный диск Вирина словно кровью заливал колышущееся на пронзительном северном ветру море трав. Бескрайние эти луга расстилались к востоку от основных путей, ведущих к Торгу и к югу от хвощовых и хвойных чащоб — там, где чуть всхолмленная равнина Итолии переходила в подножие горных круч Белого Кряжа. Сам Кряж отсюда виден не был, однако каждый порыв пронизывающего насквозь ветра ясно указывал на близость его негостеприимных вечных снегов. Насколько хватало глаз — вокруг не было заметно ни единого крупного растения, вообще ничего живого или неживого, что скрашивало бы эти ровные перекаты холмов, покрытых волнами ряби, бегущими по разнотравью куда-то в невообразимую даль.