Кандидат
Шрифт:
Только на последней фразе я заметил, что он теребит какой-то малоприметный крохотный камушек. А следующим действием он прыгнул на нас.
Глава 10
Особист пересёк комнату так быстро, что я не успел опомниться. Его крепкие пальцы левой руки впились в мою черепушку, а пальцы правой руки — в череп Станимира Тадеушевича. Я инстинктивно схватился за запястье державшей мой затылок руки — оно была настолько твёрдым, словно меня прижимал к земле чугунный памятник.
В голове быстро-быстро
Пальцы отпустили меня.
— Всё ясно, — сказал Роман Романович. — Вы из определённой организации. Как всегда в таких случаях — ваши мотивы не до конца ясны. Ждите распоряжения.
Напоследок он посмотрел на меня и как-то странно ухмыльнулся, взглянув на меня — не то с одобрением, не то с лёгким презрением. Я откинулся на спинку стула, тихо матюгнулся, растирая виски.
— Тише! — цыкнул на меня Станимир Тадеушевич. — Здесь наверняка слушают.
— Я не думаю, что из-за непечатной лексики со мной что-то сделают.
— Вы, в конце концов, дворянин, — проворчал Станимир Тадеушевич. — Негоже уподобляться люмпенам.
Я снова принялся за журнал, но чтение вышло бессвязным — после такого «церебрального изнасилования» ворочать мозгами получалось тяжело. Выбрал наименее нагруженный информацией материал: историю о конкурсе красоты среди работниц правоохранительных органов Поморья. Вглядевшись в коллективное фото в купальниках, достаточно скромных, как мне показалось, заметил, что взгляд зацепился за невысокую блондинку в очках.
— Значит, он всё понял. Что документы — фальшивка. Почему он ухмыльнулся? — всё же спросил Станимир спустя пару минут. — Что он увидел?
— Нескольких… девушек, скажем так.
Станимир сухо кивнул, потянул за воротник рубашки.
— Надеюсь, увиденное подняло ему настроение. И решение будет положительным.
— Думаете, он сам будет принимать решение? Мне кажется, он пошёл консультироваться.
— Тогда всё становится сложнее.
— Я не до конца понимаю, как Тайная полиция относится… к нам.
Поморский коллега отца усмехнулся.
— Если бы я понимал. Наверное, она относится также, как относятся друг к другу два соперничающих за одну прекрасную даму молодых корнета. Которые при этом служат в одном полку.
— Кто прекрасная дама? — спросил я, хотя ответ был очевиден.
— Государство. Отечество. Народ всероссийский. Ну, или императорский двор. По сути, и Тайная Полиция, и наша… организация занимаются всеобщим благом. Только несколько разными, пусть и противоречащими друг другу способами.
— В таком случае — будем надеяться, что наши цели тут совпадут.
Роман Романович вернулся не более, чем через десять минут, хотя они по ощущениям растянулись на полчаса. Пододвинул
— Эльдар Матвеевич, — обратился ко мне он. — Имя Иннокентий вам о чём-нибудь говорит?
— Прекрасное имя, — ответил я. — Да, знаком.
— В таком случае, у меня к вам единственный вопрос — расскажите, кто она? Ну, и зачем она вам.
Мы переглянулись со Станимиром Тадеушевичем.
— Это долгая история.
— Ну уж поделитесь. Вы имели наглость врать нам в лицо, показывая поддельные документы. При этом просить у нас помощи. Вы же понимаете, что мы можем всё проверить. Конечно, вам повезло нарваться на мою смену… Мда. Ну, так вы будете рассказывать?
— Она моя крепостная, — сказал я. — Анука Анканатун. Подаренная отцом, из его, отцовской фермы в отдалённом поселении в Зеленогорье. Последние полгода мои давние друзья, связанные с мафиозной группировкой «Единороги» проявляли к ней нездоровый интерес. Пытались сжечь мой дом, устроили автокатастрофу, перестрелку в момент, когда её увозили — и так далее.
То, что автокатастрофу устроил кто-то другой, например, Светозар Михайлович — я умолчал.
— Так. То есть вы защищали свой двор. Это разумно. И может потребовать экстренных мер. Вы не догадываетесь, почему они ею так интересуются?
— Высокий уровень сечения, я полагаю.
— О. Вы знаете, что в данном случае вы нарушили положение Сословной Комиссии о перемещении высокосенсетивных крепостных между губерниями от девяносто девятого года? Что об этом необходимо было докладывать в несколько инстанций, в том числе нам? И что за это ответственность вплоть до уголовной?
Холодок пробежал по спине. Станимир Тадеушевич аж побелел от страха. Ещё бы — решение идти в Тайную Полицию было предложено им, и он то ли не нашёл ничего лучшего, то ли просто не подумал обо всех рисках и тоже не знал об особом порядке.
— Честно говоря — не догадывался даже.
Роман Романович вздохнул.
— Высокий — это насколько?
— Шесть и семь, насколько помню. Нет телефона под рукой, так бы посмотрел в «Моём дворе».
— Ну, слава богу. Да, высокий. Да, за такой могут охотиться. Но ниже семи с половиной. А значит, что под действие закона вы не подпадаете.
На этих словах я впервые задумался. Вспомнил, как Анука в одиночку усыпила целый порт. Как усилила меня в момент лечения. Точно ли у неё шесть и семь процентов, всего на полтора процента больше моего? И может ли быть два с лишним навыка у четырнадцатилетней девочки при таком высоком, но не запредельном показателе?
— Вы задумались, — поймал моё выражение Роман Романович. — Я бы мог сейчас снова залезть к вам в голову, но я я догадываюсь о чём. Представим, что я ничего не заметил и ни о каких подлогах и медицинских ошибках не знаю. Ваше досье выглядит достойным. Хотя я всё ещё не понимаю мотивы. Сберечь? Спасти? Либо, может быть, личный интерес по выращиванию хорошего генофонда для дальнейшего высокопородного разведения?