Каникулы строгого режима
Шрифт:
– Не помешаю? – волнуясь, произнес «пристрелочную» фразу Виктор Сергеевич.
– Ой, Виктор Сергеевич… Нет, конечно. Присаживайтесь.
Сумароков опустился рядом.
«А не заняться ли нам любовью?»
– Хорошая погода.
– Замечательная, – согласилась воспитатель первого отряда.
Его опять начало клинить, и только неимоверным усилием воли он сумел взять себя в руки. И то не до конца.
– Что читаем?
– Ошо, «Вопросы воспитания». Не читали?
– Ну как же… Давно, правда… Еще в педучилище.
– Надо же… И как вы к нему относитесь?
– К Ошо? Хорошо… Читать
– Интересно… Вот послушайте, что я сейчас нашла… – Татьяна Павловна опустила глаза на страницу: – «Весь наш образ воспитания детей направлен на то, чтобы сделать их рабами – рабами политических идеологий, социальных идеологий, религиозных идеологий. Мы не даем детям ни малейшего шанса думать самим, искать свое собственное видение»… Или вот еще: «Вы учите детей вещам, которых не знаете сами». По-моему, это очень верно. Посмотрите, мы приучаем их жить строго по режиму, потом они будут так же приучать своих детей… А в итоге – психологическое рабство.
– Без режима нельзя, – Виктор Сергеевич на несколько сантиметров пододвинулся к воспитательнице, – бардак.
– Конечно. Но нельзя расписывать все по минутам. Дети к этому быстро привыкают и отучаются жить и думать самостоятельно… Разве не так?
«Не дай бог, Татьяна Павловна вам на зону попасть с такими мыслями! Сгноят вместе с вашим Ушу, или как там его…»
– Да, наверное, – вслух сказал воспитатель и решил воспользоваться вторым советом вожатого: поюморить: – Я вот тоже на днях детям книжку читал. Про Курочку Рябу. В детстве читал и не задумывался. А тут вдруг задумался. Пурга полная! Кура рожает яйцо из золота. Пенсионеры, вместо того чтобы загнать его подороже, начинают бить. Оно не бьется. Тут несется мышь. Машет хвостом и разбивает. Это какой же должен быть хвост?.. Но суть не в том. Старые в истерике. А спрашивается, почему? За что боролись, на то и напоролись. Сами же разбить мечтали. А курица вообще фокусница, человеческим языком база… говорит. Так и так, рожу вам еще яйцо. Я вот спрашиваю, какой смысл в этой истории?
Татьяна Павловна улыбнулась. Виктор Сергеевич расценил это как хороший знак и пододвинулся еще чуть-чуть. Уже можно и руку на плечо положить.
– А этот сказочник нерусский, как его – Андерсен, – продолжал блистать познаниями воодушевленный педагог, – ему вообще в дурке место. Я чуть не оборжался. Короче, одна мамаша баловала дочку. Дочка оборзела, бросала в лужу хлеб, чтобы не испачкать свои красные башмачки. Но тут пришел Справедливый топорик и отрубил девочке ножки.
– Господи, неужели у него есть такая сказка?! – ужаснулась Татьяна Павловна.
– Могу принести, у нас в ха… на яхте лежит.
– Кошмар! Вообще-то Андерсен был очень несчастным человеком. Одиноким. Всю жизнь искал единственную и неповторимую женщину, но так и не нашел. Тут и не такое сочинишь.
– Просто тогда не было интерната.
– Какого интерната?
– Ну, этого, компьютерного…
Татьяна Павловна рассмеялась. Нет, в Викторе Сергеевиче что-то определенно есть. Внешне серьезный, но в душе очень ироничный человек. Хорошее сочетание. Да и симпатичный, даже с повязкой на глазу. Мужественное лицо, как у Джорджа Клуни. Чувствуется, много повидал в жизни.
– Вообще вы с Евгением Дмитриевичем молодцы.
– Почему?
– Взяли шестой отряд. Зинаида Андреевна мне предлагала, но я отказалась, несмотря на то что сын там. Не смогла бы. Это ж самый неуправляемый возраст. С моими хоть по-взрослому поговорить можно…
– Ну, с нашими тоже… Смотря как разговаривать, – воспитатель прикинул, что словесная артподготовка прошла успешно и можно идти в атаку. Книжки и кино оставим на потом.
Он практически вплотную приблизился к ничего не подозревающей женщине. «Ну, давай, не дрейфь! Ты же не пионер сопливый! Ты настоящий, крутой мужик! Все делают это, чем ты хуже?! Это же просто, очень просто!»
– Татьяна Павловна?
– Да… Пауза.
– Вы что-то хотели спросить?
– Да… Вам Ремарк нравится?
«Черт! Черт!! Черт!!! Какой, в задницу, Ремарк?!»
– Очень…
«А не заняться ли нам любовью?»
– Мне тоже. Особенно про лагеря. Помните, у него в одном романе такой эпизод есть…
«Куда тебя понесло?!»
– Муж с женой сидят в соседних концлагерях. Мужском и женском. Долго сидят. Человеческий облик, можно сказать, потеряли. И тут предоставляется возможность встретиться на пять минут. Через колючую проволоку. Так вот жена ухитряется найти в лагере старую свеклину, ночью варит ее и из отвара делает помаду и маникюр. Чтобы понравиться мужу. Представляете? Война, концлагерь, еле копы… ноги передвигаешь, не до помады, одним словом. А она варит…
Татьяна Павловна посмотрела на воспитателя уже не только с профессиональным интересом. По крайней мере воспитателю так показалось.
– Да, я помню этот эпизод. Роман «Ночь в Лиссабоне».
– Точно.
– Человек в любых условиях остается человеком.
«Все, теперь можно! Она готова. На счет три. Раз, два…»
Воспитатель поднял руку…
– Виктор Сергеевич…
За спиной стоял юный друг милиции Юра Ложкин.
– Чего тебе?
– Вас Евгений Дмитриевич ищет. В умывальной вода кончилась, он говорит, ваша очередь таскать.
«Спасибо тебе, Евгений Дмитриевич. Большое пионерское спасибо… Умеете вы, менты, кайф обламывать. Но ничего, ножичков у нас на всех хватит…»
– Придется идти, – воспитатель поднялся с травы.
– Конечно… Ничего. Мы же не в последний раз видимся. Потом договорим.
Улыбка… Как бритвой по горлу…
Утром следующего дня, когда воспитатель умывался, к нему подкралась девочка из их отряда. Имена пацанов педагог уже запомнил, но девочек пока не успел.
– Виктор Сергеевич, хотите, я вам на шею полью? Вам ведь неудобно – гипс намочите…
Сумароков растерялся, не зная, как и реагировать. Потом кивнул:
– Ну, полей.
Девочка взяла бумажный стаканчик, зачерпнула из рукомойника воды. Она была худенькой, словно головастик. Штопанные на коленках колготки, явно маловатое платье, туфельки с потертыми хлястиками. Воспитатель, не спуская с нее глаз, нагнулся над раковиной. Что у нее на уме? Очередная шуточка? Но девочка уверенно вылила воду на его шею.
– Я могу каждый день поливать. Мне не жалко.
– Тебя как звать?