Каникулы в стране сказок
Шрифт:
Мы прошли по пустым комнатам и очутились в огромном зале. Здесь кто-то крупно написал красивым почерком прямо на стенах правила грамматики. Путешествие наше начиналось очень удачно. Я легко вспомнил правило и открыл замок! Если все время будут встречаться только такие трудности, мне и делать здесь нечего…
В глубине зала на высоком стуле сидел старик с белыми волосами и белой бородой. Если бы он держал в руках маленькую елочку, его можно было бы принять за Деда Мороза. Белый плащ старика был расшит блестящим черным шелком. Когда я хорошенько рассмотрел этот плащ, то увидел, что
Возле старика вертелась сгорбленная старушка со злыми красными глазками. Она все что-то шептала ему на ухо и показывала на меня рукой.
Старуха нам не понравилась сразу. Кузе она напоминала бабушку Люси Карандашкиной, которая часто била его веником за то, что он воровал у нее сосиски.
— Надеюсь, вы примерно накажете этого невежду, ваше величество Глагол Повелительного Наклонения! — сказала старушка.
Старик важно посмотрел на меня.
— Перестань! Не злись, Запятая! — приказал он старушке.
Оказывается, это была Запятая! Ох и кипятилась же она!
— Как же мне не злиться, ваше величество? Ведь мальчишка еще ни разу не поставил меня на мое место!
Старик строго посмотрел на меня и поманил пальцем. Я подошел.
Запятая еще больше засуетилась и прошипела:
— Посмотрите на него. Сразу видно, что он безграмотный.
Неужели это было заметно по моему лицу? Или она тоже умела читать в глазах, как моя мама?
— Расскажи, как ты учишься! — приказал мне Глагол.
— Скажи, что хорошо, — прошептал Кузя, но я как-то постеснялся и ответил, что учусь, как все.
— А знаешь ли ты грамматику? — ехидно спросила Запятая.
— Скажи, что отлично знаешь, — снова подсказал Кузя.
Я толкнул его ногой и ответил, что знаю грамматику не хуже других. После того как я при помощи своих знаний открыл замок, я имел полное право так ответить. И вообще уже хватит задавать вопросы! Но злой старухе до зарезу надо было узнать, какие у меня отметки. Я, конечно, не стал слушать глупые Кузины подсказки и заявил ей, что отметки у меня разные.
— Разные? — зашипела Запятая. — А вот это мы сейчас проверим.
Интересно, как это она могла сделать, если я не взял с собой дневника?
— Давайте документы! — завопила старуха противным голосом.
В зал вбежали человечки с одинаковыми круглыми личиками. У одних были вышиты на белых платьицах черные кружочки, а у других — крючочки, у третьих — и крючочки и кружочки. Два человечка внесли какую-то огромную синюю папку. Когда они развернули ее, я увидел, что это была моя тетрадь по русскому языку. Она почему-то стала чуть не с меня ростом.
Запятая показала первую страницу, на которой я увидел свой диктант. Теперь, когда тетрадь увеличилась, он выглядел еще безобразней. Ужасно много поправок красным карандашом. А сколько клякс!.. Наверно, тогда у меня было очень плохое перо. Под диктантом стояла двойка, похожая на большую красную утку.
— Двойка! — злорадно объявила Запятая, как будто
Глагол приказал перевернуть страницу. Человечки перевернули. Тетрадка жалобно и тихо застонала. На второй странице я написал изложение. Кажется, оно было еще хуже диктанта, потому что под ним стоял кол.
— Перевернуть! — приказал Глагол.
Тетрадь застонала еще жалобней. Хорошо, что на третьей странице ничего не было написано. Правда, я на ней нарисовал рожицу с длинным носом и косыми глазами. Ошибок здесь, конечно, не было, потому что под рожицей я написал всего два слова: «Эта коля».
— Перевернуть? — спросила Запятая, хотя отлично видела, что дальше переворачивать некуда. В тетради насчитывалось всего три страницы. Остальные я вырвал для того, чтобы сделать из них голубей.
— Довольно, — приказал старик. — Как же ты, мальчик, говорил, что отметки у тебя разные?
— Разрешите мне мяукнуть? — неожиданно вылез Кузя. — Прошу прощения, но мой хозяин не виноват. Ведь в тетрадке не только двойки, но есть и единица. Значит, отметки все-таки разные.
Запятая захихикала, а Палка в восторге закричал:
— Ах! Ох! Уморил! Ой! Потеха! Умник!
Я молчал. Непонятно, что со мной делалось. Уши и щеки горели. Я не мог смотреть старику в глаза. Так, не глядя на него, я и сказал, что он знает, кто я, а я не знаю, кто они такие. Кузя меня поддержал. По его мнению, это была нечестная игра. Глагол внимательно выслушал нас, обещал показать всех своих подданных и познакомить с ними. Он взмахнул линейкой — раздалась музыка, и на середину зала выбежали человечки с кружочками на одежде. Они стали плясать и петь:
Мы ребята точные, Мы зовемся Точками. Чтобы правильно писать, Где нас ставить, надо знать. Наше место надо знать!Кузя спросил, знаю ли я, где их надо ставить. Я ответил, что иногда ставлю правильно.
Глагол снова взмахнул линейкой, и Точек сменили человечки, на платьицах которых были вышиты две запятые. Они взялись за ручки и спели:
Мы веселые сестрички, Неразлучные Кавычки. Если я открою фразу, —спела одна.
Я ее закрою сразу, —подхватила другая.
Кавычки! Знаю я их! Знаю и не люблю. Поставишь их — говорят, не надо, не поставишь — говорят, вот здесь-то и надо было поставить кавычки. Никогда не угадаешь…
После Кавычек вышли Крючок и Палка. Ну и смешная же это была парочка!
Крючок запел толстым голосом:
Меня и брата знает всякий, Мы выразительные знаки. Я самый значительный — Вопросительный!