Каникулы

Светлов Андрей

Динькой уже вознамерились спрыгнуть, но мы прихватили их за шиворот:

— Стойте. Как вылезать потом будем? Мы посветили вниз ещё раз. Пошарили лучами фонарика по углам ямы. Три стенки были прямо под краями люка, а вместо четвёртой стены уходил в темноту узкий проход. В самом начале этого прохода валялась лестница, сколоченная из тоненьких брёвен. Очевидно, когда из люка последний раз вылезали, её просто откинули, и она упала в проход. Я повис на краю люка на руках, поболтал ногами и спрыгнул. Поймал фонарик, который протянул мне Макс. С трудом подтащил и установил лестницу. Она оказалась довольно тяжелой, а в том месте, где она лежала, от неё остался глубокий отпечаток — примерно в половину толщины

брёвнышек, из которых она сделана. Макс и малыши спустились, зажгли свои фонарики, и света добавилось. Стены у ямы были сложены из нетолстых брёвен толщиной с мою руку, а щели между ними были забиты мхом. Мы осмотрелись и нерешительно двинулись по проходу. Проход тянулся на несколько метров в сторону и заканчивался довольно обширной комнатой размером примерно с нашу спальню. В лучах фонарика мы обнаружили стол, сколоченный из мощных плах, и такой же стул. На столе лежал предмет, который мы сперва приняли за кирпич. Но при внимательном рассмотрении это оказалось что — то вроде крупного бруска дерева

Глазастый Динька воскликнул:

— Смотрите, на нём щелочка! Это ящичек! Сердце неровно заперестукивало. Неужели правда клад? Максим протянул руку и попытался открыть ящичек. Крышка не поддалась. Он повертел ящичек со всех сторон и обнаружил простейшую защёлку — крючок

Отодвинул крючок в сторону и легко откинул крышку

Никаких монет или жемчужин там не оказалось. Выпуклое пыльное стекло, а под ним стрелки и старинные цифры. Макс восхищенно выдохнул:

— Корабельный хронометр… Надо же

— А откуда ты знаешь, что это хронометр? — Видел в Севастополе в морском музее. Мы там были… ещё с родителями

Малыши наклонились посмотреть и стукнулись над хронометром лбами. Данька вытянул руку и тихонько погладил стекло

— Как живой… Хорошие часики..

— Сам ты часики. Это точнейший прибор. Без него ни положение судна в море не вычислишь, ни координаты не определишь. Это сейчас навигация и радионаведение. А тогда — компас, секстан и вот — хронометр — объяснил Максим

— Раз он здесь стоит, значит, сюда и правда никто не лазил очень давно. Да и след под лестницей

Такой за год не продавится. — сказал я

— Давайте спокойно посмотрим, что здесь есть ещё. — рассудительно сказал Максим

Мы тщательно обшарили все углы и стены комнаты, но ничего не нашли. Единственное, что заслуживало внимания, это небольшая деревянная дверца в стене напротив входа. При попытке открыть её она поддалась с первой попытки.

Откинулась вниз, как дверца бара в серванте. В небольшой нише стояла плоская деревянная коробка. Азарт у нас разгорелся с новой силой. "Теперь точно клад"

Мы осторожно вытащили коробку и поставили её на стол. Осветили фонариком. На ней был такой же крючок, как на футляре хронометра. Только отодвигался он значительно трудней. Максим поддел его ножиком и слегка нажал. Крючок поддался. С обмирая от нетерпения, мы откинули плоскую крышку

Под ней лежала в углублении нетолстая книга. Скорей, даже общая тетрадь. Я осторожно открыл страничку. Никакой карты пиратского острова. Старинный рукописный текст, с завитками и «ятями» на концах слов. Я хотел перелистнуть ещё несколько страниц, но Макс сказал:

— Серёж, не надо. Давай закроем шкатулку и отнесём домой. А Дима отдаст её той своей бывшей однокласснице, которая работает в музее. Там лучше нас разберут

Мы аккуратно закрыли шкатулку, прошли к лестнице и выбрались наверх. Максим нёс шкатулку с рукописью, я — футляр с хронометром. Когда выбрались наверх, с трудом закрыли крышку люка и присыпали землёй от посторонних глаз.

Быстренько перекусили остатками продуктов, запили поостывшим чаем и не спеша отправились в обратный путь. Малыши под впечатлением от случайно приоткрывшейся нам тайны были непривычно

тихими и послушными. За час с небольшим докатились до дома. Как назло, Димы не было. Я набрал ему на сотовый и сказал:

— Дим, ты скоро будешь? — Да часика через два, а что? — А ты знаешь телефон той своей подружки из музея? — Знаю….Нашли что — то? — Да. По телефону долго объяснять.

Через полтора часа появился Дима. С толстенькой женщиной с высокой причёской

— Ну, рассказывайте — Вот — Максим выложил на стол шкатулку с тетрадкой. Хронометр мы решили пока не показывать

Женщина осторожно открыла тетрадь (или книгу). Пробежала глазами по строчкам. Видно было, что она умеет читать старинные тексты. Прочитав несколько страниц, она произнесла:

— Не может быть. Значит, это правда — и, обращаясь к нам, пояснила:

— это воспоминания отставного флотского офицера. Значит, в этом доме и вправду жил моряк

— Ну, а что там написано? Про что — наперебой загалдели мы

— Ребята, давайте сделаем так. Я заберу это в музей, там поработаю с этим материалом, и через недельку — другую принесу вам распечатанный на компьютере перевод. Ведь помимо букв, надо перевести на современный язык ещё и стиль.

Согласны? Две недели изнывать от любопытства? Но другого выбора у нас не было — Ладно. Только постарайтесь поскорей

— Постараемся. До свидания, мальчики. Пока, Цветков

— Пока, Новикова

15. Тайна старой рукописи

Через десять дней Дима вечером принёс в прозрачном полиэтиленовом файле несколько листков, испещренных мелким компьютерным текстом. Динька с Данькой как раз были у нас. Мы поужинали, прошли в комнату и расселись кто где. Малыши на диване, мы с Максом на ковре, а Дима расположился в кресле. Он пошуршал листками, и начал читать: "Я, отставной капитан второго ранга флота Его императорского величества Василий Остапов, записки эти пишу, дабы сохранить и довести до потомков память о том, кого всю жизнь с отрочества до глубокой старости лучшим другом считал и кому удачами своими обязан и самой жизнью. А случилось наше знакомство так: Во времена обороны славного города Севастополя, я, будучи учеником юнкерской школы 12 лет от роду, попал в посыльные к начальнику третьей артиллерийской дистанции, и направлен был им как — то с пакетом на Главную высоту накануне решающей битвы. Надо сказать, что к тому времени имел я по выслуге звание мичмана, так как по императорскому повелению на той войне месяц засчитывали за год. Остался ночевать на Главной высоте, а наутро завязалась битва. Сражался по мере сил своих наравне со всеми. Было нас в башне около десяти человек. Под действием превосходящих сил противника наши войска были вынуждены оставить Главную высоту, но наша башня держалась. Лишь когда французские солдаты обложили башню хворостом и подожгли его, мы были вынуждены сдаться. Французский капитан, принимая саблю нашего командира, выразил своё восхищение нашим мужеством и разместил нас на правах военнопленных со всеми возможными удобствами, пообещав при обмене сообщить начальству о стойкости столь немногочисленного отряда

Прогуливаясь по бастиону, обратил я внимание на мальчика моего возраста, одетого в форму сигнальщика французской армии, гулявшего неподалёку и тоже поглядывавшего в мою сторону. Через некоторое время мы сошлись с ним посреди площадки, у трёхметрового якоря. По французскому языку успеваемость я имел отличную, и общение с ним не составило мне труда. Мы подружились, и следующие два дня свободно гуляли по бастиону, болтая о всякой всячине. Звали его Дэвид

А через двое суток после штурма всё изменилось. Маршал французской армии, недовольный тем, что на захваченной им высоте продолжались взрывы, послал парламентёра к русскому командованию