Каньон Холодных Сердец
Шрифт:
– Или дьявола?
– Или дьявола. Все это ничего не значит. Для нас с тобой.
Последние слова Катя произнесла полушепотом. Тодд впился губами в ее губы. Только теперь он осознал, как искусно она его подготовила, раздразнив диковинными видениями, призраками и картинами жутких утех, постепенно разрушив его представления о реальном и нереальном. Все это была лишь прелюдия, предшествовавшая чуду из чудес.
– Для нас ничто не имеет значения, правда? – выдохнул он между поцелуями.
– Мы выше всего, – откликнулась Катя, и рука
– Еще бы.
– Хочешь, вернемся наверх, в постель?
– Нет. Я хочу заняться этим прямо здесь, – указал он на землю под ногами.
Катя снова рассмеялась. Казалось, его новообретенная горячность немало ее забавляла. Она подняла платье, давая возможность полюбоваться своим телом. Под платьем женщина оказалась совершенно обнаженной.
– Ложись, – прошептал Тодд.
Катя не заставила себя упрашивать и послушно опустилась на землю, широко расставив ноги, так чтобы он мог видеть самые потаенные ее утолки. При этом она непрерывно действовала руками, лаская то свою истекающую влагой вагину, то анус.
Пикетт слышал, как земля под ногами сотрясается от топота лошадиных копыт. Герцог Гога и его всадники приближались. Тодд бросил взгляд вдаль, но лесные заросли стали такими густыми, что он не смог разглядеть охотников. Однако он чувствовал: они совсем рядом.
Ерунда, у него еще будет возможность посмотреть на них. А сейчас у него своя охота. Тодд торопливо расстегнул брюки и выпустил наружу свой затвердевший пенис. Катя тут же приподнялась и, взяв его в ладони, принялась нежно поглаживать.
– Какой красавец, – восхищенно протянула она.
Возможно, она говорила правду, возможно, кривила душой. Так или иначе, Тодду было приятно услышать эти слова, было приятно увидеть огонь желания, вспыхнувший в ее глазах, – никогда прежде он не видел подобного выражения на лице женщины. Катя тихонько потянула его член к себе – но то была уже не ласка. Она побуждала Пикетта войти внутрь.
Он опустился на колени между ее широко разведенными ногами. Платье Кати было таким тонким и воздушным, что он без труда поднял его до самой ее шеи, обнажив живот и груди. Припав лицом к плоскому шелковистому животу, Тодд принялся ласкать языком пупок, потом начал подниматься все выше, к напряженным, затвердевшим соскам. В своих фантазиях он не раз вылизывал языком женщину – всю целиком, от уголков глаз до расщелины между ягодицами. Он представлял себя слугой, который бережно моет свою госпожу. Тодд чувствовал, что теперь настало время претворить игру воображения в реальность. Он догадывался, что с этой женщиной он может осуществить любую, даже самую рискованную фантазию, что она позволит ему исполнить все заветнейшие желания своего сердца, абсолютно все.
– Все, – лишь одно слово сорвалось с губ впавшего в исступление Тодда Но Катя поняла, что с ним творится, и, взяв его голову ладонями, на миг оторвала любовника от
– Да, ты можешь делать все, – с ласковой поощрительной улыбкой произнесла она. – Все, что хочешь. И все…
– Все, что хочешь ты, – перебил он.
– Да.
И, схватив Тодда за воротник рубашки, она вновь притянула его к себе. Они целовались, и тело ее трепетало под ним; казалось, ее ничуть не беспокоило, что жесткая грязная земля касается ее обнаженных ягодиц, ее нежной спины. Пикетт оперся руками о землю, поддерживая собственное тело. Все остальное она с непревзойденным мастерством сделала сама. Бедра ее чуть приподнялись, и головка его пениса оказалась в мягких объятиях вожделенной плоти. Слегка постанывая, женщина задвигалась под ним в сладостном упоительном ритме.
Потом руки ее обвились вокруг его шеи, а с губ сорвался громкий, пронзительный, полный наслаждения стон.
Тодд смотрел на ее лицо, ощущая, как его охватывает волна беспомощного, беззащитного обожания. Те невидимые мастера, что начистили до блеска окружавший его диковинный мир, превзошли самих себя, трудясь над этой женщиной. Линии ее щек, темные стрелы ресниц, дивные переливы сиреневого, голубого и бирюзового, мерцавшие в ее глазах, – все было восхитительно. Красота ее казалась почти непереносимой, она обжигала глаза.
– Я люблю тебя, – прошептал Тодд. Слова эти вырвались у него с такой легкостью, что он не успел испортить их, придав своему лицу и голосу соответствующее случаю выражение.
Конечно, он произносил подобное прежде, и не раз (по совести говоря, слишком много раз), но никогда раньше не происходило ничего подобного. Впервые эти слова прозвучали в его устах так естественно. Естественно и искренне. Катя приподняла голову, и губы ее почти соприкоснулись с его губами.
– Я тоже люблю тебя, – услышал Пикетт ее голос.
– Правда?
– Да, и ты это знаешь. Это тебя я ждала, Тодд. Ждала все эти годы. Ждала терпеливо, потому что знала: ты непременно придешь.
Катя сделала еще одно движение бедрами, и он полностью вошел в нее. Затем, по-прежнему удерживая его в себе, она слегка подалась вниз, и когда головка его члена уже готова была вырваться из сладостного плена, ее шелковистая вагина вновь поглотила его целиком.
Земля под ними содрогалась все сильнее. Тодд ощущал толчки под своими ладонями.
– Охотники, – пробормотал он.
– Да, – откликнулась она, словно речь шла о чем-то, не стоящем внимания. – Люди герцога Гога совсем близко. Нам лучше затаиться, пока они не проедут мимо.
И она вновь привлекла Тодда к себе. Он по-прежнему не видел охотников, однако усиливающийся шум достигал его ушей. Покрытые причудливыми узорами обломки скалы, среди которых возлежала Катя, подпрыгивали при каждом новом толчке сотрясаемой копытами земли.
Наконец охотники показались из-за гребня холма, примерно в тридцати ярдах от того места, где, сплетясь телами, лежали Тодд и Катя.