Канон Равновесия
Шрифт:
— Тише, маленькая, — хрипло зашептал он мне в ухо. — Тише, успокойся. Что тут успело случиться? Рассказывай.
Я всхлипнула и отстранилась, взглянув на него снизу вверх. Впервые так близко и без единой нитки на теле. С могучих плеч складками странного плаща свисало одеяло, под шершавой зеленовато-серой кожей, кое-где рассеченной следами старых шрамов, перекатывались узлы мышц. Мерцающе-медовые глаза излучали тревогу. И в то же время заставили успокоиться, перестать судорожно всхлипывать и впиваться когтями в собственные ладони. Но меня все еще трясло.
Как же я буду жить, забыв эти глаза?!
— Я ночью говорила с отцом, — усилием воли мне удалось
Ден вздрогнул и крепче стиснул объятия. У меня чуть не затрещали ребра. На его наготу было плевать.
— Когда? — спросил он, садясь на постель и притягивая меня к себе. Я услышала короткий выстрел мысленного рявка, а затем шорох и приглушенную ругань за дверью — Волк прогнал прочь Рахи вместе с завтраком.
— Я не знаю… Просто сказал, что нужно готовиться, и все.
— Значит, не так уж и скоро, — пробормотал ифенху прыгнувшим до низкого рыка голосом. — И мы успеем сделать все, что нужно до того, как ты отправишься в путешествие.
— Что нужно? — я сидела у него на коленях, прислонив голову к плечу и не хотела ни о чем думать.
— Ты можешь… задержаться. Поэтому я хочу, чтобы до своего ухода ты стала моей женой. Законной женой.
У меня внутри все оборвалось. Нет, я ждала, ждала этих слов. Но не теперь. Не так! До чего нелепо… И не потому, что жених нагишом сидит, а я заревана так, что лицо опухло и в носу хлюпает, нет! А потому что это — последний отчаянный рывок обреченных. Нам осталась малость, малость. Малость! Всего лишь крохотная толика времени. Сумеем ли мы им распорядиться? Нет, не просто так, а правильно? Оба мы задыхались, отражая и усиливая бурю чувств, рвавших в клочья воздух в комнате, тяжелый и потрескивающий от разлитой в нем боли. Ваэрдена то и дело сотрясал кашель, но я не могла, вот провалиться мне на месте, не могла себя заставить разжать пальцы и отправить его обратно под одеяло!
Зачем мы тянули…
Воистину, Великий Вещий любит пошутить. Чтоб ему там на Колесе долго и муторно икалось.
И тут хлопнула дверь.
— Это еще что такое? А ну живо под одеяло! Оба!
Я пискнула и попыталась спрятаться за широкую спину жениха. Потому что на пороге стоял отец. И лицо у него было ровно такое, с каким берутся за ремень, чтобы неслухов малолетних отходить по тому месту, на котором обычно сиживают. От его низкого рявка жалобно тенькнул лирофанит в окнах. Тут же нам обоим захотелось перекинуться мышами и затаиться под веником в кухне. Нет, настоящий тяжелый боевой гнев Владыки Света — это не страшно. Но вот гнев отцовский… Так что мы не прекословили — шустро повиновались, шарахнувшись от налетевшего на нас белого урагана. А он стремительно припечатал Волка одной лапой к постели, держа во второй дымящуюся кружку, исходящую умопомрачительным мясным парком. Ее содержимое не пролилось ни капли. Я ощутила от его руки поток Силы, разлившийся по телу ифенху от макушки до пят, тот аж задохнулся.
— Интересно, — голос отца сделался донельзя ехидным, а на лицо заползла одна из его самых гаденьких усмешек. — Чем ты думал, когда плюхался пузом на снег спать, да еще в горах? Лечить твое нутро не буду, так и знай! Из-под одеяла ты у меня не вылезешь до тех пор, пока я не скажу. Понял? А ты, — папенька зыркнул на меня не менее свирепо, — будешь следить. Чтоб не простудился еще больше, ясно?
Честное слово, я чуть не закопалась под одеяло с головой, а Ден вжался в подушку. Поневоле съежишься, когда заставляют почувствовать себя несмышленым дитем. Я крепче прижалась к дрожащему
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату с грохотом ворвался тот, кого уж точно тут оказаться не должно было — Разъэнтьер собственной персоной. Я дар речи потеряла от возмущения — риану там или нет, что он себе позволяет? Это моя спальня, а не проходной двор! За спиной у Воладара прошмыгнула Альнейрис, а за ней в попытке соблюсти хоть какие-то приличия с виноватым лицом просунулся стражник и объявил:
— К вам Первый Кланмастер Раз-эр-Энтьер Воладар и Альнейрис Айвариан тон Манвин, ваша Светлость.
На физиономии провинившегося даррей было крупно написано, мол, он и рад бы попытаться задержать незваных гостей, но кто ж остановит первого Волчьего птенца, если речь идет о жизни его повелителя? Лицо у Воладара выглядело не выразительнее кирпича в стене, а вот в зрачках плясало бешеное пламя ярости.
— Ты, твою алденову мать, кусок меха безмозглый, что с собой творишь?! — рявкнул Кланмастер. Альнейрис прикинулась, что ее тут нет и только прислушивалась к происходящему. Оба явились как были, в дорожных полушубках и плащах, припорошенные снегом, морозные — бр-р-р.
Ваэрден с выражением умиротворенной невозмутимости на лице молча допивал взвар. а я, приподнявшись и не выпуская его из объятий, смерила взбешенного Разэнтьера взглядом и осведомилась:
— Эр Воладар, что вы себе позволяете? Как смеете врываться в княжескую спальню без доклада или, на худой конец, без стука?
Отец тем временем изо всех сил старался не ржать, и потому молчал. А в глазах его явственно скакали демонята.
— Прошу прощения, моя Элья, — прервался этот поганец. И продолжил: — Какого бешеного алден тут происходит, я тебя спрашиваю, волчья твоя морда? Сначала я чую, что ты тут едва концы не отдал, после несусь к сукиному сыну Малефору — а эта мелюзга, — он махнул рукой в сторону притихшей ифенхи, — за мной. Старый интриган оказался единственным, кто знает, как сюда попасть кроме алденова идиота тебя! Мне пришлось полдня слушать как он мне вещал про долг перед Колесом и прочие высокие, мать твою, материи, когда меня связь дергает что ты уже где-то подыхаешь! А я должен слушать и кланяться, потому что больше сюда добраться — никак!
Отец послушал-послушал и, наконец, решил вмешаться в происходящее. На губах у него играла одна из самых загадочных и вместе с тем понимающих кошачьих улыбок.
— Эр Воладар, ваша речь безусловно заслуживает того, чтоб ее сохранили для потомков, да и современники оценят ее несомненную прочувствованность. Так что, возможно, вы все же повторите ее в присутствии ценителей столь высокого слога?
Поперхнувшись, Даэнну взорвался хохотом, Разэнтьер покраснел, а бедняжка Альнейрис чуть было не провалилась сквозь пол. Увы, я тоже не удержалась от смешка.
Воистину, трагифарс какой-то… Но мне стало легче дышать.
— Альнейрис, — наконец отсмеявшись, строго вопросил Волк, — что ты здесь делаешь? — сохранять строгость, когда тебя с рук поят, а под боком невеста лежит, и сам ты больше похож на растрепанного пса…
Я бы так нипочем не сумела.
Облегчение на лице девушки сменилось смущением и замешательством. Внятного ответа у нее явно не имелось, хотя, судя по тому, что не побоялась рвануть за разъяренным Воладаром — причина была серьезной.