Канон Смерти
Шрифт:
И абсолютно, бесповоротно чужеродно. Хотя, оно по-своему любило жизнь. Очень любило.
А пока это всего лишь ребенок. Запуганный, напрочь лишившийся не то, что доверия, простой способности понимать и переносить прикосновения. И чтобы бедолага не сошел с ума от страха. приходилось мягко придерживать его сознание, отсекая убийственные эмоции, держать сонным и внушать, что опасности нет. И будет лучше, если он проснется даже не следующим утром, а где-нибудь дня через два-три. За это время можно будет успеть немного подлечить душу и полностью — тело.
— Талиана скоро подойдет, — негромко сказала мать, отвлекая от мыслей. — Может лучше перенести его в постель?
— Погоди, — покачал
Снова опустив одну ладонь мальчику на лоб — чтобы подспудно, сквозь сон привыкал к обычным прикосновениям — второй кхаэль медленно провел над телом. Сбегавший с пальцев поток силы ускорял регенерацию, подпитывал ауру, словно изъеденную термитами и просто согревал. Кокон выглядел отвратительно — верхние слои изгрызены, внутренние перемешаны и странно деформированы. Заделывать особо крупные дыры приходилось прямо сейчас, мелкими можно заняться позже. На внутренние повреждения у него и вовсе не хватит навыка, это работа для Талианы. Страх… Нельзя постоянно его сдерживать, нельзя постоянно отрезать и прятать от сознания. Потом это может обернуться еще большими проблемами, чем сейчас, окончательным надломом психики и взрывом. Нужно постепенно вывести его, как выводят яд из раны. О том, как сложатся его отношения с мужчинами, женщинами, сможет ли он иметь детей — думать пока не время.
Жаль, детскую чистоту восприятия мира уже не вернешь. За рукой, с кокона ауры тянулся невидимый обычным зрением шлейф грязи, липкой черной мерзости, опутавшей душу плотными тенетами. И Кхайнэ аккуратно, кропотливо счищал это, не решаясь даже давать Рею видеть сны до тех пор, пока аура не засияет, как положено.
Впрочем, засияет — это очень громко сказано. Хотя бы тускло засветится.
Угу. Тьмой.
Нет ничего страшнее подобной резкой смены «цвета». Черты характера, определяющие принадлежность к тому или иному Началу, резко меняются, порой до крайности. Рей будет ненавидеть всех, кто хоть чем-нибудь напомнит ему о прошлом, будет презирать людей, недостойных называться разумным видом, будет уничтожать всех, кто вызовет презрение или ненависть. Может быть, не физически, морально, но суть от этого не изменится.
Нет, Кот не собирался запрещать ему это. Мальчик имеет полное право на месть ублюдкам, сам потом успокоится и поймет, что такой способ ничего не решит. Важно просто сгладить эти желания, чтобы месть не обернулась геноцидом целого вида. Для и так не слишком устойчивого мира это было бы перебором.
А в то, что ненависть способна толкнуть Рея на такой шаг, Кот очень даже верил — слишком ясно виделся ему подобный исход, паутина вероятностей так и звенела перед внутренним взором. Мальчик способен как превратиться в чудовище, так и выбрать противоположный путь — защиту слабых и пострадавших, которая, впрочем, никак не отменяет жестких и даже жестоких методов. И ему, Кхайнэ, придется много и очень тщательно поработать с Реем, чтобы не допустить самых крайних, нежелательных вариантов. Иначе юного Смертоносца проще будет убить сразу, чтоб не наделал бед.
Не сдержавшись, кхаэль глухо, утробно зарычал в пустоту. Привели Стихии сокровище…
Может быть, удастся вернуть ему свет души? Потемневшие Светлые, как правило, в несколько раз страшнее истинных Темных… Этот мальчик был ему нужен. Он должен вырасти именно таким, каким виделся в одном из вариантов будущего. А иначе вся давно просчитываемая затея, один-единственный призрачный шанс на успех и выживание всего Колеса развеется дымом, так и не возникнув.
Никто из окружающих — ни близкие, ни подчиненные, ни даже напарник — понятия не имели, в чем именно состоит истинная задача Хранителя Равновесия. Пусть и дальше
У самого в душе вскипел едкий котел ненависти ко всем, кто полагает себя вправе измываться над разумными, распоряжаться их жизнями, судьбами независимо от их собственной на то воли — было, кого ненавидеть, и было за что. Впору уже начинать ненавидеть себя за то же самое, потому что — придется. И играть, и распоряжаться, ну, разве что, пыток не применять. Вот только самоедство и самокопание ничем делу не помогут, так что, посожалеть о сделанном можно будет потом, где-нибудь в отставке. Если она случится.
…А ведь для того, чтобы выполнять свою работу, Смертоносец обязан любить жизнь и мир, которому служит. А как заботиться о живых, если резонно считаешь их безвольным стадом? Если видел от них только грязь и боль?..
— Я пойду соберу командование, нужно готовиться к рейду, — сказал Кхайнэ, поднимаясь и скатывая собранную грязь в плотный черный комок, чтобы потом спустить в утилизатор. — Присмотрите за ним, хорошо?
— Будь осторожен, сынок. — вскинулась мать, почти махнув крыльями от мгновенного волнения.
— Как всегда, — он тепло улыбнулся, наклонился и поцеловал маленькую пухленькую женщину в лоб.
Развернулся и вышел. Не стоит ей знать, что с ним иногда случается в этих рейдах.
Кирелайн дожидался в одной из библиотек Крепости, вход в которую был возможен только через постоянный портал-арку, а арка отзывалась только если начертить на стенной панели возле входа определенные знаки, известные далеко не всем. Где физически находилось само помещение, можно было только гадать, но скорее всего, все-таки в самой Ареи-Калэн Мортан, в одном из ее вложенных пространств; арка подпитывалась от центрального канала крепостного Источника. Окон в просторном, обшитом темными деревянными панелями зале не было, от них остались только округлые ниши, в которых когда-то, видимо, работали имитирующие окна односторонние порталы, пропускающие внутрь только воздух и свет — кое-где такие еще оставались, поэтому и предполагали, что и здесь они имелись. Древние светильники горели ровно и ярко, освещая стеллажи с книгами и тщательно собранными артефактами. На двух массивных, широких и длинных столах лежали вперемежку рулоны старых карт, технические устройства, кристаллы-накопители в оправе и без, пухлые тетради в кожаных переплетах — одни распирало от заметок, другие оставались еще полупустыми. Тишина царила потрясающая — даже общий ментальный фон сюда не проникал.
Войдя, Кхайнэ застал своего командующего занятым: тот что-то помечал на одной из карт, придавив развернутый угол накопителем, а оставшуюся часть придерживая локтем.
— Чай здесь есть? — первым делом спросил Кот.
— Да, вон на жаровне, — кивнул Кирелайн, не отвлекаясь. Надо отдать ему должное, субординацией он не злоупотреблял и с почтением не перегибал палку, умея говорить коротко и по делу. Приходилось мириться с тем, что подчиненным просто необходимо возвышать начальство. Иногда репутация делает половину работы за него.
Кхайнэ отошел в дальний угол к отдельному столику, где на маленькой магической горелке действительно подогревался чайник и стояли на подносе чашки, сахар и мед в вазочке — на выбор. Но сладость в чае Кот не любил, поэтому налил его себе просто так и устало плюхнулся в стоящее рядом кресло.
— Что мальчик? — поинтересовался Кирелайн.
— Талиане работы на несколько дней, если не недель, не считая психики, — отозвался Кхайнэ, хмуро глядя в чашку. — Его непрерывно пытали и насиловали около года.