Канон Смерти
Шрифт:
Это массивное мохнатое животное с коротким хвостом и крупной чуть приплюснутой клыкастой мордой только казалось неуклюжим и неповоротливым. Оно ни в чем не уступало дахаррскому жеребцу Хранителя Равновесия, а прыгучестью так даже превосходило и вполне могло лазить по скалам, цепляясь крючковатыми когтями. К тому же, только Хранитель мог позволить себе быть настолько приметным и разъезжать на лошади, которых на Хэйве почти не было. Его в любом случае никто не посмеет тронуть, опасаясь гибели реальности. Слухи об этом были распущены давно и даже имели под собой основание. Колесу действительно придет
Элани потрепала зверя по холке и, дотянувшись, почесала под челюстью. Самец довольно хрюкнул и потрусил бодрее.
— Дойдем до постоялого двора — покормлю, — пообещала даэйри.
Можно было бы, конечно, обернуться и долететь, но Элани предпочитала передвигаться ногами, когда не было срочных новостей или поручений. Это позволяло наблюдать за миром, собирать новости и сплетни.
Надо полагать, Хранитель им сейчас не обрадуется. Последователи Единой стремятся нарастить влияние и вовсю подогревают войны. Эльхар отнюдь не единственный амбициозный правитель на материке, его стравливают с другими такими же, молодыми и желающими территорий и усиления власти. Под шумок «святые отцы» рьяно охотились за магами и черными даэйрами. Почему?
Ни в одну из общин не получилось внедрить наблюдателя, чтобы узнать ответы — никто из агентов не выдерживал среди «братьев и сестер по вере» достаточно долго, чтобы выслужиться и получить доступ к закрытым сведениям, известным только иерархам. Там, где прочно закреплялась эта вера, начинали гаснуть последние Источники, и чувствительным людям становилось настолько тяжело даже дышать, что приходилось ретироваться. На любых нелюдей там, само собой, посмотрели бы косо. Ну а те, кто мог выдержать атмосферу полного магического истощения, вскоре сами становились на сторону адептов Единой. Бывали прецеденты.
Начиналось все, по словам Хранителя, безобидно — с обычного природного культа, каких возникает множество. Обезличенная мать-Природа, которая покровительствует всем своим детям без исключения, поклонение солнцу, воде, земле, ветру и прочим проявлениям Первостихий, шаманство… Никто не видел в этом вреда. Даже поощряли. Но со временем стали появляться люди, понимавшие Мать чуть-чуть иначе, чуть лучше остальных. Они охотно разъясняли, в чем заключается истинный смысл поклонения Матери, чего Она не хотела бы видеть в своих детях. Так начали появляться убеждения в противоестественности некоторых явлений, вещей, существ.
Злом стала считаться мелкая лесная и полевая нечисть, всегда следившая за порядком — ведь у этих созданий нет души, как у всего живого. Людям внушили недоверие к тревожащей покой мертвых некромантии и к тем, кто ее еще практиковал. Постепенно подозрения в нарушении законов Матери стали падать на любого, кто хоть мало-мальски был наделен магическим даром — от соседки-знахарки до учеников и преподавателей тогда еще многочисленных школ.
Те, кто понимал Мать лучше других, умели говорить красивые и правильные вещи. О том, что во всем должен быть свой установленный порядок, что не стоит нарушать веками складывавшиеся традиции и законы Природы. Ведь
Слово за словом, этот снежный ком нарастал, и лет через сто влияние новой веры стало уже неоспоримым. Элани передернуло от одного лишь короткого воспоминания о путешествии через отравленные Единой земли. Сухой и какой-то затхлый, словно лишенный свежести воздух, накатывающее волнами уныние и раздражение при виде человеческих лиц. И даже все вокруг выглядит благополучно, на первый взгляд — та же жизнь, что и везде. Подумаешь образы золотоволосой красавицы в струящихся белых одеждах повсюду, подумаешь, солдат на улицах полно…
Но оттуда хотелось унести ноги, как можно скорее. Тем более, что стража по всему Кансианскому эйраату до сих пор разыскивала убийцу сиятельного эйра Тофура, всех его домочадцев и слуг. И естественно, подозрение пало на нелюдя. Кто-то проболтался, что вельможа держал у себя в подвале черного дарри. Кто-то видел, как в ночь убийства в окрестностях поместья якобы шастал белоголовый желтоглазый оборотень, тот самый, что накануне забрал из столичного храма Глас Единой, перебив мешавших ему служителей. Элани в эти сплетни не очень-то верила — не стал бы Хранитель ради какого-то детеныша, даже если тот действительно был, так подставляться. Или он что-то опять затеял?
Элани предпочитала не знать. Но облавы в Канси начались нешуточные, и не только на полукровок.
За размышлениями время текло незаметно, и нудный дневной переход не так утомлял. Солнце начало клониться к западу, коварный зной рано наступившей в этих широтах весны стал спадать. Грельв пошел резвее, и через полчаса зоркие даэйрские глаза различили на горизонте кровли постоялого двора. Очень хотелось просто взлететь и остаток пути провести в небе, но не бросать же животное. Хотя…
Элани понятия не имела, что, подъезжая к постоялому двору, ввяжется в свару.
Сначала ее насторожили доносившиеся впереди с дороги шум и мешанина эмоций: страх, злоба, отвращение, брезгливость. Чуя неладное, даэйри пнула пятками мохнатые бока грельва, вынуждая того перейти на легкий бег. Вскоре долетели визгливые голоса — разгоралась серьезная свара.
Посреди дороги намертво встала подвода, проезжавшая мимо Элани часа полтора назад. Вокруг нее сгрудились люди, уже подтягивались любопытные. Накал неприятных эмоций усиливался, становился различимее. Элани придержала животное и прислушалась. А разобрав, в чем дело, мгновенно вскипела от злости.
Под телегу забились двое дарри, мальчик и девочка. Оказалось, они спрятались в тюках с тряпьем, выкинув оттуда лишнее. Втихаря выбирались по ночам, подъедали провиант. Подумавший было на крыс хозяин перетряхнул поклажу и обнаружил воришек. Выволочь их из укрытия труда не составило — что сделают мелкие слабые дети против здорового мужика? Но они забились под телегу и теперь шипели и скалились на палки, которыми их тыкали, пытаясь выгнать оттуда. Толпа оживленно спорила, давала советы хозяину подводы. Его жена и дети молча сидели на груде скарба.