Канонир
Шрифт:
Я понял — без схватки не обойтись.
Я вытащил из-под тулупа угревшийся на животе пистолет, взвёл курок. Топот коней всё ближе и ближе, а мой конь стал уставать, сбавлять понемногу ход. Я просто спиной чувствовал, что преследователи уже рядом. Повернул голову — ближайший в десяти метрах, не более. Пора! Я резко обернулся, поднял пистолет и выстрелил.
Видно, от меня не ожидали отпора, иначе верховой пригнулся бы, лёг на шею коня, пытаясь укрыться от свинца. Картечины изодрали овчинный тулуп догонявшего, сорвали шапку. Преследователь
И не успел я порадоваться за успешный выстрел, как щёлкнула тетива арбалета, и в седло ударило. Рукой я нащупал на задней луке арбалетный болт, пронзивший полу тулупа и вонзившийся в дерево седла. Мне удалось раскачать его и выдернуть. Слава богу, не только я не смогу на ходу перезарядить пистолет, но и мои преследователи — натянуть арбалетную тетиву — тоже. Для этого надо остановиться, сойти на землю и специальным рычагом, прозываемым «козьей ногой», натянуть тетиву арбалета, преодолев усилие плеч арбалета, и только потом уложить болт в жёлоб. Мешкотно.
Оба преследователя стали медленно приближаться, пытаясь зайти слева и справа. Я прижался к левой стороне санного пути. Теперь справа я могу работать саблей — всё же я правша, так мне удобнее, а слева — снежная целина, не сможет догонявший меня развить по целине такую же скорость, как и я по дороге. На это я и рассчитывал — надо их бить поодиночке, накинутся парой — смерть.
Насколько я успел их разглядеть — ребята молодые, лет по тридцать. В этом возрасте сила и реакция есть, и приобретён опыт владения оружием. Другой вопрос — где был приобретён этот опыт. Коли в бою, прошедши не одну сечу и оставшись в живых — тогда противник сильней, а если кистенём бил растерявшихся крестьян в обозе — то не опыт, а наглость, помноженная на безнаказанность.
Всё покажет схватка. К сожалению, избежать её не удастся.
Конь мой уже ёкал селезёнкой — вскоре он не сможет бежать, встанет. Я сознательно чуть придержал поводья, и противник справа приблизился. Он привстал на стременах, намереваясь рубануть саблей. Только бить ему не сподручно — правой рукой налево.
Я не стал испытывать судьбу и снизу ударил его жеребца по шее, перерубив сосуды. Фонтаном ударила кровь, жеребец качнулся и осел на передние ноги. Стоявший на стременах противник кубарем покатился по дороге. Эх, добить не успею, пока он в шоке от падения и не успел собраться.
Сзади уже догонял третий, который яростно что-то кричал, но ветер относил его слова, да и уши мои были прикрыты шапкой. Преследователь всё ближе, теперь он гнал коня по правой половине дороги, поняв, что ошибся, направив коня по снежной целине.
Я повернул голову — между нами было два корпуса коня, не более. Я резко натянул поводья. Уставший мой конь встал, а преследователь не успел отреагировать и проскочил вперёд. Я постарался не упустить момент — ударил саблей. Неудачно рубанул — удар пришёлся вскользь, но тулуп я ему рассёк, и кожу — тоже, так как на белом тулупе выступили красные пятна.
Преследователь
Всадник толкнул коня ногами и начал разбег. Я решил схитрить — вытащил пистолет, взял его в левую руку, в правой — сабля. Когда до врага оставалось метров пять–семь, вскинул пистолет. Я-то знал, что он разряжен, но откуда это было знать ему? Может, у меня за поясом была пара пистолетов.
Уловка сработала. Завидев пистолет, направленный в лоб — уж очень свежи были воспоминания о первом из шайки, убитом в начале погони — враг мгновенно среагировал: упал на шею коня и перенёс вес тела на левую ногу, пытаясь прикрыться корпусом коня. Я не упустил момента — второго могло и не быть, и изо всей силы рубанул его по бедру правой ноги. Противник так и не поднялся.
Кони разъехались — я повернул своего. Разбойник свешивался на левую сторону всё больше, всё сильнее и, наконец, упал. Фу! Невдалеке есть ещё один — тот, что упал с убитой лошади. Надо им заняться, а если удастся ранить или в плен захватить, да выяснить — кто навёл на меня, было бы совсем хорошо.
Конь мой едва держался на ногах, но недалеко был свежий конь, с которого упал раненый или убитый мною враг. Он стоял возле хозяина. Вышколен, значит, скорее всего — не первый год вместе.
Я слез со своего коня и направился к поверженному врагу. Он ещё дышал — даже глаза были открыты, но я видел — смерть его стояла уже рядом. Почти перерубленная правая нога висела на куске кожи, крови натекло много — целая лужа, снег под раненым пропитался красным. Этот уже не боец, да и не допросишь.
Я подошёл к его коню. Ба! Да у седла приторочен арбалет, а в чехле — болты. Вот кто в меня стрелял на скаку, да рука подвела.
Я снял арбалет, натянул тетиву, наложил болт. Сел на коня. Почуяв чужого, он упёрся — не хотел уходить от хозяина, но после пары ударов плёткой всё же подчинился.
Я направился к последнему оставшемуся в живых разбойнику, под которым убил коня. Ехать пришлось недалеко — не более трёхсот метров. Он и сам шёл по дороге ко мне, надеясь, что его товарищи довершат схватку. Увидев меня, он остановился, потом бросился с дороги в заснеженное поле. Ноги его увязали в снегу. Видимо, поняв, что ему не уйти, он свернул на дорогу и, выйдя на санный след, вытащил саблю и сбросил тулуп.
Пеший против конного — не боец. Противник мой это понимал и приготовился отдать жизнь задорого.
Не доехав до него десяток метров, я остановил коня.
— Ты кто будешь?
— Какая тебе разница, собака!
— Чего же ты меня собачишь — я тебя первый раз в жизни вижу.
— Ты людей моих убил, коня моего сгубил, теперь за моей жизнью пришёл.
Я удивился.
— Разве это я вышел за вами на охоту, разве я ждал вас на дороге? Не вали с больной головы на здоровую. Кем посланы?