Кап, иди сюда!
Шрифт:
Он вырвал из папиного блокнота листок бумаги и стал записывать адрес кинолога, которого звали Георгий Георгиевич.
Вова смотрел то на папу, то на дядю Тиграна и думал, почему он такой несчастный: Семёрке всё — у него и собака будет, а Вове нельзя. Он только хотел сказать об этом, но его перебила тётя Тася.
— Ашотик, не бей нового дядю палкой, — сказала она.
Тройка, семёрка, туз
Вообще имя его Семён, Сеня. А «Семёркой» прозвали ещё в школе — после того как кто-то из ребят прочитал Пушкина или, возможно, услышал оперу «Пиковая дама». Этих трёх закадычных друзей
Тузика убили на фронте. А с Тройкой, с Вовиным папой, Семён увиделся после войны, и они опять стали дружить. Правда, один раз они встретились ещё во время войны. На Украине есть небольшой город Каменка; дома там почти все белые, кругом зелень и на улицах растёт трава. Семён его таким запомнил, потому что лежал в госпитале летом. Госпиталь был в длинном низком доме. Когда-то сюда приезжал Пушкин, здесь гостил Чайковский, а теперь были раненые.
Нога у Семёна уже почти не болела, он бродил по улицам и по саду, подымался даже на гору, в парк, и отдыхал там в гроте, где сто с лишним лет назад сидели декабристы и, может быть, тоже глядели вниз, на речку Тясмин, на мост, на ветеринарную больницу… Только больницы тогда не было и через мост не проходили зелёные «ЗИСы» и «студебеккеры».
«Сеня, иди помоги!» — крикнула сестра из перевязочной.
Его называли Сеней, потому что был он совсем молодой и без всякого звания. Просто солдат.
Он пошёл. Нужно было поднять с носилок долговязого раненого и положить на койку. Сначала Семён боялся, что не поднимет, но раненый оказался очень лёгким. Лицо у него было небрито, и борода росла как-то странно: только на подбородке и над верхней губой. Как у монголов. Вдруг он открыл глаза и сказал одно только слово:
«Семёрка».
Он, наверно, даже прошептал, но Семёну показалось, что это закричал весь их класс, вся школа — как на линейке или на демонстрации…
«Тройка!» — сказал Семён.
Он чуть не уронил его и очень испугался.
Потом Тройка лежал на постели, а Семён сидел рядом и всё ещё не узнавал его. Он ведь никогда не видел Тройку небритым, потому что брить было нечего. И к тому же остриженного под машинку, бледного.
Они вспоминали школу, драмкружок… Вспоминал больше Семён, а Миша Тройский иногда открывал глаза и тоже что-нибудь говорил. Потом он сказал:
«Помнишь, девчонки у нас были — Вика, Аня, Женя? Они придумали общество дружбы. Под названием ВАЖ. Герб у них стой был: восьмёрка лежит на боку — значит, бесконечность. Дружба бесконечна… Ещё там книга была нарисована. И собака. Это значит — правда. Ведь собака не может врать… Их потом директор ругал. Говорил, не тем занимаются. Родителей вызывали… Мы тоже хотели в это общество, помнишь?.. В метро как крикнут «готов» — эхо, как в лесу… На лыжах ездили… Валька — лучшая конькобеженка… Осторожно, мины…»
Лицо у Миши стало красным, даже борода не так выделялась.
«Отойди от него, — сказала Семёну сестра. — Видишь, бредит…»
А сейчас у Миши Тройского сын Вова, они живут недалеко от Семёна
У каждого человека, кроме работы, обязательно должно быть какое-нибудь ещё любимое занятие — англичане его называют «хобби». Так, по крайней мере, считает Тигран Вартанов, про которого Вова говорит, что он весь английский язык наизусть знает. Хобби Семёна — фотография. А вот раньше он любил охоту. Охотиться научился на Шпицбергене, где прожил два года и лечил зубы нашим шахтёрам, а иногда и норвежским. Два года он не видел ни одного дерева, ни одного куста. Летом по земле там стелется зеленоватый мох, а зимою кругом снежная гористая пустыня, как будто на весь остров натянули белую морщинистую простыню. Белые берега сливаются с замёрзшим Ледовитым океаном, и кажется, что конца и края нет этой белизне.
Ох и поохотился он там! Весной — на перелётных уток, на куропаток, на оленей. Зимой — на нерпу и даже на белых медведей. Нерпа — это тюлень такой, жирный-жирный. Мясо, правда, невкусное; с каким-то рыбным привкусом, — в общем, ни рыба ни мясо. Зато печень — пальчики оближешь. А из шкуры можно коврики хорошие делать. Нерпы зимой живут подо льдом, но потом, когда лёд становится тоньше, прогревают его своим дыханием, делают лунки и вылезают. Тут их и надо подстеречь… Семён любил рассказывать, как здорово наловчился нерпу бить. Его даже «заслуженным нерпистом республики» прозвали. А печёнки наелся — на всю жизнь… Но это всё ерунда, вот на медведя охота — дело серьёзней. Они на него с собакой ходили: была там у одного гидролога — её звали Каплин. Кажется, есть такой мыс где-то в Норвегии. Каплин — из породы лаек: голова клинышком, уши треугольником, хвост как бублик и на спине лежит…
А как Семён вернулся со Шпицбергена, ни разу на охоту не ходил. Хочется — сил нет. Да не с кем. Из Вовиного папы какой охотник! Да и Тигран тоже — больше стихами увлекается. Но самое главное — собаки нет. Вот в чём беда. Какая же охота без собаки?
Сюрприз должен быть полным…
В Щедринку Вовин папа и дядя Тигран выбрались только в пятницу. На свою беду, они взяли Вову. Всю дорогу он канючил, ныл, приставал и замолчал только на две минуты, когда дядя Тигран сунул ему две ириски.
На Котельной улице Вовин папа попросил остановить машину.
— Зачем? — спросил дядя Тигран. — В магазин? Лучше на обратном пути.
Но всё равно включил правую мигалку, притормозил и подъехал к тротуару.
— Вылезай! — закричал папа Вове. — На тебе деньги, и поезжай домой.
— Пусть лучше купит на них кило ирисок и остаётся, — сказал дядя Тигран.
— Мне окончательно надоело его нытьё! — сказал папа. — Неужели непонятно: мы хотим сделать Семёну сюрприз… Собака нужна ему для дела. Ясно?
Вова сказал, что ясно и что он сам мечтает не меньше, а может, и больше. К тому же ещё и обещали…
— Ник-то те-бе не о-бе-щал! — сказал папа, как будто читал по букварю: — Вылезай и отправляйся домой!..
Деньги Вова взял, но из машины почему-то не вылез. Правда, он обещал, что постарается не ныть. И обещание почти выполнил.
Кинолог Георгий Георгиевич жил на окраине Щедринки в небольшом деревянном доме. Когда Вовин папа толкнул калитку и они вошли во двор, навстречу им с травы поднялась чёрная собака. Это был Каро. Он пролаял три раза, как будто крикнул по слогам: «Вы-хо-ди!», потом не спеша подошёл и понюхал Вовины брюки.