Каперский патент
Шрифт:
— Не знал. Но скажите, разве этот последний успех не возымеет эффект, разве не поможет изменить официальное мнение? Он же достаточно впечатляющий, вы сами это подтвердили.
— Изменить? Конечно же, нет. Успешные операции приватира для официального мнения не имеют национального значения — это же не королевский военный флот. Нет. Произошла чудовищная ошибка, все это знают, и когда теперешнее поколение чиновников сгинет лет через двадцать, и, разумеется, сегодняшний кабинет министров, то, может, тогда и сделают какой-то жест. Но пока Рэя невозможно привести в суд, а если и было бы возможно, то правительству это причинило бы невыразимые неудобства. Могу добавить, что если вся эта серия скандалов вскроется, так что позор нельзя будет переложить на другие плечи, то единственным
— Несомненно, он может никогда уже не опасаться долговой тюрьмы, — согласился Стивен, — более того, когда он приехал домой, то узнал, что апелляционный суд разрешил весьма тяжкое дело, Бог знает на какую сумму, в его пользу. Это дело долгие годы висело над ним, его наследниками и правопреемниками, как гнусный бандит, еще с тех пор как...
— Господь всемогущий, какой же успех! — повторил сэр Джозеф, глядя в огонь. — На всем флоте говорят, по всему городу говорят — «Счастливчик» Джек Обри отправился в пробное плавание в «пустые» времена, когда на протяжении месяцев не захватывали ничего крупнее прибрежных хоу, шасс-маре или датских ботов, и вернулся с семью огромными жирными призами на хвосте, а ценнейший груз восьмого чуть ли не вываливался у него из трюма. Ха-ха-ха! Как же приятно думать о таком. — Блейн еще немного поразмышлял о сказанном, негромко хохотнул и продолжил: — Скажите, Мэтьюрин, как вам удалось убедить эти призы отплыть из Орты?
— Я, как обычно, допрашивал франкоговорящих пленных, — объяснил Стивен. — И узнав, что один из них — сигнальный старшина «Спартана», отвел его в сторонку. А потом объяснил, что если он сообщит мне условный флажный сигнал — как вы знаете, Орта находится в глубине длинного и сложного для навигации залива, очевидно, им пришлось бы общаться с расстояния — то получит свободу и вознаграждение, а иначе ему придется терпеть последствия своего отказа. Их я не уточнил. Старшина рассмеялся и заверил, что всегда рад помочь и заработать на ровном месте и со спокойной совестью, потому что сигнал — всего лишь старый добрый «Синий Питер» и выстрел в наветренную сторону. Мы бы и сами попробовали их в первую очередь. Так оно и вышло: шхуна держалась почти против ветра, подняла этот самый флаг, выстрелила из пушки, и призы начали выходить из бухты со всей возможной скоростью.
— Должно быть, это здорово порадовало ваши сердца! — рассмеялся Блейн.
— Радости хватало, но достаточно ненавязчивой — из боязни несчастливого слова, взгляда или жеста. Дело висело на волоске — настолько рискованное и грозящее провалиться, лед под нашими ногами оказался крайне тонким. Каждый приз нужно было захватить по очереди и послать туда нашу призовую команду. В итоге мы получили чудовищно огромную толпу злых и целеустремленных пленников, людей едва хватало, чтобы держать их под контролем и управлять кораблем одновременно. Два трофея, «Джон Басби» и «Притти Энн», оказались чертовски тяжелыми, неуклюжими и медленными, и их пришлось взять на буксир. В любой момент в поле зрения мог показаться «Конститьюшн». Непростое время, и хотя зачастую держался попутный ветер, мы вздохнули с облегчением, лишь пройдя шелмерстонскую отмель. Тогда мы отцепили буксир, выстрелили из всех орудий и сообщили на берег,
— Команда наверняка довольна капитаном Обри.
— Еще как. Они расцветили корабль флагами и громко славили его всю дорогу до причала. За исключением тех немногих, которых он уволил за разграбление призов или плохое поведение, шелмерстонцы перед ним буквально преклоняются.
— Его бы встретили радостными криками и здесь, на улицах, если бы он приехал. О нем вышло много газет и листовок, я некоторые для вас сохранил.
Блейн потянулся за кучей бумаг на низком столике, и пока он копался в них, Стивен заметил упавшую цветную афишу с изображением воздушного шара.
Воздушные шары занимали ум Стивена с тех пор, как он по пути перешел Пэлл-Мэлл. Рабочие чинили трубы, по которым светильный газ подавался к уличным фонарям, и он размышлял, можно ли использовать пахучее вещество вместо еще более опасного водорода. Он бы высказался на этот счет, если бы сэр Джозеф не накрыл афишу и не задвинул ее под стол. Вместо этого доктор достал посылку со словами:
— Обри решил лично не приезжать в город, но попросил передать вам это с наилучшими пожеланиями. Это судовой журнал «Спартана». Думаю, вы обнаружите в нем довольно ценные сведения о французских и американских агентах — он постоянно перевозил и тех, и других. Я добавил сюда протоколы допроса пленных, тоже представляющие определенный интерес.
— Как любезно со стороны мистера Обри, — поблагодарил Блейн, охотно принимая посылку. — Пожалуйста, сердечно поблагодарите его от моего имени, и, если сочтете приличным, передайте с наибольшим уважением мои комплименты его жене. Ее я помню по Бату — одна из самых прелестных молодых дам, которых я когда-либо видел. Извините, но я хочу просмотреть журнал за прошлый июль, когда, я думаю...
Сэр Джозеф не стал делиться тем, что думает, но, очевидно, речь шла о чем-то дискредитирующем. Пока он переворачивал страницы под зеленым абажуром, Стивен откинулся в кресле. Он любовался тем, как отсветы пламени играют на каминной решетке, турецком ковре и дальше — на рядах книг, полка за полкой сафьяна и телячьей кожи под исключительно легкой и изящной лепниной потолка.
В юности он знавал готические и даже романские потолки (способные хранить зимнюю сырость во время пылающего каталонского лета), а во время недолгой супружеской жизни с Дианой, не далее чем в фарлонге отсюда, на Халф-Мун-стрит, он познакомился с искусно сделанными потолками, украшенными позолотой и всяческими излишествами. Но большую часть жизни Стивен провел в меблированных комнатах, гостиницах и на кораблях. Ему не доводилось раньше встречаться с тихой, размеренной, чрезвычайно комфортабельной и устоявшейся элегантностью подобных комнат.
Даже Мелбери-Лодж, который он некоторое время делил с Джеком во время мира, не обладал подобными комнатами. Мэтьюрин обдумывал необходимые для их создания условия, когда зашла экономка и сообщила, что если сэр Джозеф изволит, то ужин можно накрыть через пять минут.
Чрезвычайно приятный и элегантный ужин, и довольно размеренный: любимый Блейном вареный омар с бокалом муската, «сладкое» мясо, спаржа с прекрасным легким кларетом и клубничный торт.
Во время ужина Стивен заново воспроизводил битву на обычный морской лад — кусочками хлеба на скатерти. Он снова описал экстаз «сюрпризовцев», когда они в подзорные трубы увидели, как призы поднимают якоря и выходят из гавани Орты — «как ягнята на бойню», по словам Обри, — и снова сэр Джозеф воскликнул:
— Господи, какой успех! Одна только ртуть десятикратно окупит корабль. И не надо выплачивать адмиральскую долю. Но некоторое восхищение прибылью и чужим корыстолюбием сделало меня многословным, простите, Мэтьюрин. Все же я верю и надеюсь, что доступ к такому состоянию не помешает южноамериканскому плану?
— Ни за что в жизни. Обри не будет счастлив на берегу, невзирая на богатство, пока его не восстановят в списке. Даже если бы и не это, он крайне великодушно заявил, что полностью готов к экспедиции, желает осуществить ее в любом случае и просит меня продать ему «Сюрприз». Мой помощник, мистер Мартин, которого вы можете помнить...