Капитализм: Незнакомый идеал

Рэнд Айн

Рост населения, а также рост ожидаемой продолжительности жизни доказывают лживость утверждений социалистов и фашистов, критикующих капиталистическую систему и утверждающих, что в ходе промышленной революции уровень жизни трудящегося класса значительно упал.

Обвинения капитализма в плохих условиях существования детей в ходе промышленной революции бесчестны и исторически безграмотны: ведь именно капитализм позволил существенно улучшить условия их жизни по сравнению с предыдущей эпохой. Источник подобной несправедливости - в творчестве столь же эмоциональных, сколь и безграмотных писателей и поэтов, подобных Диккенсу и миссис Браунинг, оторванных от реальности адептов средневековья вроде Саузи, а также авторов политических трактатов, позиционирующих себя в роли специалистов

в истории экономики, - таких, как Маркс и Энгельс. Все они рисуют смутный и призывный образ утраченного «золотого века» рабочего класса, который, по их утверждениям, был уничтожен промышленной революцией. Однако историки не согласны с их утверждениями. Как исследования, так и здравый смысл давно уже сорвали романтический флер с дофабричной системы кустарных промыслов. В рамках этой системы рабочему было необходимо либо с самого начала сделать существенные вложения, либо платить высокую арендную плату за ткацкий станок или другое оборудование, при этом принимая на себя все спекулятивные риски. Его питание было бедным и однообразным, и выживание часто зависело от того, удастся ли его жене и детям найти работу. Не стоила зависти и лишенная всякой романтики совместная жизнь и работа всей семьей в плохо освещенном, недостаточно проветриваемом, дурно построенном доме.

На какое же процветание могли надеяться дети до промышленной революции? В 1697 году Джон Локк написал ответ для министерства торговли, посвященный проблеме бедности и облегчению ее последствий. По оценкам Локка, работающий глава семьи и его жена могли позволить себе обеспечить не более двоих детей, и рекомендовал всем детям старше трех лет учиться зарабатывать себе на жизнь: в специальных рабочих школах они могли бы учиться прясть и вязать, получая при этом еду. «Дома родители редко могут предложить им что-либо, кроме хлеба и воды, да и то в недостаточном количестве», - писал Локк.

Профессор Людвиг фон Мизес напоминает нам:

«Владельцы фабрик не могли никого принудить работать на них. Они могли лишь нанимать людей, готовых работать за предлагаемую плату. Сколь бы низкой ни была эта плата, она все же оказывалась гораздо выше, нежели эти бедняки могли получить в любом другом месте. Было бы искажением фактов утверждать, что фабрики вырвали женщин из детских и кухонь, а детей оторвали от игр. Этим женщинам нечего было готовить и нечем накормить своих детей. Эти дети были брошены на произвол судьбы и голодали. Фабрика была их единственным спасением. Она в прямом смысле слова спасала их от голодной смерти».

Фабричные дети шли работать по настоянию родителей. Их рабочий день был весьма продолжительным. Однако работа чаще всего была довольно простой: чаще всего они следили за ткацкими или прядильными станками, связывая нити, когда те рвались. Отнюдь не по поручению этих детей началась политическая борьба за законодательное ограничение деятельности фабрик. Первый закон о детском труде, принятый в Англии в 1788 году, регулировал время и условия труда несчастных детей, работавших трубочистами. Эта опасная и грязная работа существовала задолго до промышленной революции и не имела ничего общего с фабриками. Первый законодательный акт, который относился к фабричным детям, был призван защитить тех, кто был отдан в настоящее рабство местными властями - то есть представителями государства. Речь шла о брошенных или осиротевших детях бедняков, официально, согласно законодательству о бедных, находившихся под опекой окружных властей, которые на долгие годы отдавали их в неоплачиваемое обучение, предоставляя им лишь столько, чтобы те могли не умереть с голоду.

Признано, что условия труда, равно как и санитарные условия на самых больших и новейших фабриках были наилучшими. Последующие законы о фабричной деятельности, принятые в период с 1819 по 1846 год, налагали все более жесткие ограничения на детский и подростковый труд. Поэтому владельцы крупных фабрик, служивших легкой мишенью для частых визитов и проверок со стороны фабричных инспекций, предпочитали увольнять детей, дабы не испытывать на себе действие регулярно и произвольно принимаемых и постоянно меняющихся директив, предписывающих,

как именно им следует управлять фабрикой, на которой работают дети. В результате подобного законодательного вмешательства дети, для которых работа была необходимым условием выживания, были вынуждены переходить на маленькие, старые, захолустные фабрики, на которых условия труда и производственная гигиена были явно хуже. Те же, кому не удавалось вновь найти работу, повторяли судьбу своих сверстников доиндустриальной эпохи, занимаясь сезонными сельскохозяйственными работами, или, того хуже, - по словам профессора фон Мизеса, «пополняли ряды наводнявших страну бродяг, бездомных, нищих, грабителей и проституток».

Законодательными мерами детский труд не был уничтожен. Он изжил себя, когда для детей исчезла необходимость работать ради выживания - когда доходы родителей стали достаточными для того, чтобы обеспечить их всем необходимым. Избавителями и благодетелями для этих детей стали не законники или фабричные инспекторы, а промышленники и финансисты. Их старания и инвестиции в машинное производство привели к росту реальных зарплат, появлению товаров по более низким ценам и значительному росту качества жизни.

Достойный ответ критикам промышленной революции дал профессор Т. Аштон:

«На просторах Индии и Китая многие мужчины и женщины живут, осаждаемые бедами и голодом, их жизнь, на взгляд стороннего наблюдателя, немногим отличается от жизни скотины, которая проводит с ними дни и спит рядом с ними по ночам. Подобные азиатские стандарты жизни, подобные ужасы немеханизированного труда характерны для стран, чье население росло и в которых при этом не произошло промышленной революции».

К этому хотелось бы добавить, что промышленная революция и последовавшее за ней процветание - достижения капитализма, невозможные при иной политико-экономической системе. В доказательство позвольте указать вам на Советскую Россию, где индустриализация не отменила голода.

Женщины и промышленная революция

Чтобы порицать капитализм, нужно забыть его историю. Утверждение, что индустриальный капитализм принес женщинам лишь бедность и деградацию, - любимо всеми критиками капитализма. Оно столь же распространено, как и мысль о том, что промышленная революция превратила детей в жертв эксплуатации, - и столь же беспочвенно.

Давайте рассмотрим источники данного утверждения. Чтобы оценить преимущества, полученные женщинами при капитализме, необходимо сравнить их положение при этом строе с более ранними эпохами. Однако критики капитализма из XIX столетия и не пытались сделать это; взамен они искажали и фальсифицировали историю, идеализируя прошлое и порицая современную им реальность.

К примеру, один из наиболее фанатичных в XIX столетии критиков капитализма Ричард Остлер заявлял, что и духовная, и материальная стороны жизни в Средние века были обустроены куда лучше, чем в начале XIX века. Описывая средневековую Англию, Остлер страдает по утраченному «золотому веку»:

«Каким же прекрасным судном была Англия в ту эпоху! Ладно построенная, с прекрасной командой, нагруженная продовольствием и оснащенная отличными парусами! И все на борту были рады, счастливы и довольны».

Это было сказано про эпоху, когда

«"значительную часть народа составляли крестьяне, жившие в рабских условиях, не имевшие возможности изменить свой образ жизни или уехать из того места, где родились", когда люди могли надеяться обрести счастье и защиту от опустошительных бедствий лишь по ту сторону жизни, когда царил голод и полупустой желудок почитался за счастье, когда жизнь протекала в домах столь грязных и зараженных паразитами, что, по утверждению историков, "единственное, что можно сказать в их защиту: горели они очень легко"» [20] .

20

Mabel C. Buer, Health, Wealth and Population in the Early Days of the Industrial Revolution, 1760-1815, London: George Routledge amp; Sons, 1926, p. 250, p. 88.