Капитан Два Лица
Шрифт:
Дуан понимал. Усмехался. И ценил. Ему действительно было что разболтать при желании.
— Жаль, что он так быстро ушел… славный мальчик. Очень.
Король Вударэс говорил это, томно развалившись в кресле у камина и полуприкрыв глаза; в опушении белесых ресниц они напоминали жирных черных мух. Дуан, несколько расслабившийся от вина, бездумно смотрел на дверь гостиной, только что захлопнувшуюся за принцем Фаарродданом о’Конооарром. Нирец выдержал в обществе тилманца ужин и около десяти швэ беседы, после чего,
— Ты его испугал, — укоризненно сказал капитан «Ласарры», ставя ноги на низенькую табуретку. — Знаешь, некоторые не любят, когда на них смотрят так… ну… как ты смотришь на почти все, что ходит вокруг тебя. Тем более, у Арро есть невеста.
Глаза, почти не отражающие пламени, уставились на него со снисходительной жалостью. Всем своим видом король Тилмы сообщал, что наличие невест еще никому и ни в чем не мешало. Дуан нахмурился и уточнил:
— Моя сестра.
Вударэс чуть подался вперед.
— Так она не умерла?
Цепенея внутренне, Дуан упрямо кивнул.
— Я уверен. Уверен, слышишь?
Тилманец передернул узкими плечами и примирительно улыбнулся.
— Ладно, брось. Я не хотел ничего такого. У меня уже довольно долгое время, как ты знаешь, немало важных дел.
При этих словах пальцы коротко простучали по подлокотнику, а кончик языка быстро облизнул губы. Дуан неосознанно поежился и уточнил:
— Так ты по делам едешь?
Юный король улыбнулся, уже не мечтательно, скорее опасно и хищно:
— У меня встреча в море. С дагирцем.
Ожидаемый ответ, и можно было обойтись даже без имени. Азралах, кто же еще? Если тилманец и вел дела с «заморскими скотами», то только с одним, самым цивилизованным. Два разных отражения белого народа действительно связывала своеобразная дружба. Вероятно, когда-то юный король впечатлился непокорным нравом, равно как и своеобразным дикарским благородством плененной жертвы. Иначе почему, в конце концов отпуская его, даже милостиво согласился сделать Агару, «девственную сокровищницу», общей, вместо того чтобы по договору закрепить за Тилмой?
— Да, надо обделать кое-какие дела, — тем временем продолжил Вударэс. — А то кто-то сильно зарвался в последние Приливы, надоело это терпеть. Будет жарко.
Услышав подобное в другое время, Дуан бы насторожился и, зная тонкое чутье и крепкую хватку тилманца, попросился в долю. Сейчас мысли о собственных проблемах, пусть даже и притупившиеся от выпитого, заставили лишь из вежливости уточнить:
— И кто же тебя так прогневал?
— Узнаешь, — отозвался Вударэс. Больше он говорить явно не хотел, а Дуан не настаивал. — Вы все узнаете. Ну а уже потом я, может, побываю и у дикарей в гостях, и тебя еще навещу…
Теперь Дуан вяло усмехнулся.
Вударэс, думая о чем-то своем, теребил висевшую на поясе девятихвостую плетку — оружие едва ли не более любимое, чем клинок и пистолет. Неожиданно в бесстрастном взгляде мелькнуло сочувствие, потом прозвучал вопрос:
— Скажи, мой свободолюбивый друг… как же ты выживаешь под этой маской? Там, у вашей лечебни, я видел в окно нуц, с которым ты сидел, и видел твое лицо. Это… твоя красавица, Дарина? Дождь не дал мне рассмотреть. Так она здесь, с тобой? Больна?
— Нет, это советник, — с некоторым усилием отозвался Дуан. — Хороший парень, мой первый здесь друг. Если он умрет — а это возможно — не задавай мне вопросов, как я выживаю. Я уйду в море, потому что мне снова станет это невыносимо. Мне нужна будет ложь. Так что для всех я опять буду у тебя с визитом, понял?
Тилманец смотрел не мигая, потом кивнул.
— По рукам. Но он еще не умер, и вряд ли ты, да и Рыжая, дадите этому случиться. В конце концов, это же в своем роде… система зеркал.
— Зеркал? — тихо переспросил Дуан.
— Да. — Теперь бледные, почти женственные пальцы провели над каминным огнем и сложили птицу, тень которой заплясала на стене. — На корабле у тебя есть эта черная особа и наставник. Здесь у тебя черный же советник и тот старик, которого отец твоего отца так вероломно у нас переманил, Дариус Ноллак. Еще у тебя есть я и этот белобрысый дикарь из Нира… не замечаешь ли сходств, Дуан? — Губы расплылись в довольной улыбке, но тут же она угасла. — И да. Знаю, что ты почувствуешь, если разобьется хоть одно зеркало, хоть с одной стороны и…
— Хватит, — коротко попросил Дуан, глядя на тень птицы. — Умоляю. Довольно.
Это была еще одна черта тилманца — страшная, острая. Не случайно прозвищем, которое он получил в народе, кажется, еще в семнадцатый Прилив, стало «Мудрый». А ведь такое прозвище короли заслуживают чаще на склоне, чем в расцвете. И эта мудрость несет неизменную отраву горькой правды.
— Прости…
В мгновение, когда Дуану показалось, что его голова начинает плыть в тумане, тихо прозвучал отдаленный стук.
— Я сейчас вернусь.
Тилманец кивнул, продолжая самозабвенно шевелить пальцами и наблюдать за тенью. Дуан встал и прошел через гостиную. Нужно было миновать еще две поменьше, чтобы добраться до ближайшей двери в коридор, но…
Теплые пальцы легли на его губы.
— Тише, Дуан. Тише. Это я.
Дуан медленно обернулся и увидел блестящие глаза на мокром черном лице. Дарина едва стояла на ногах и с каким-то диким ужасом смотрела на него.
— О боги. Я думала… я не успела.