Капитан Филибер
Шрифт:
Он не спорил с Миром. Он жил.
Я — жил.
— По каким причинам вы приехали в Новочеркасск? Прошу основательно подумать над ответом.
— Исключительно по личным причинам. Да.
Куда можно попасть после возвращения из вражеского штаба? Ясное дело, в контрразведку. Под белы ручки, в кресло, к двум внимательным следователям, доброму — и наоборот. Лампа в лицо, графин с мутной водой на столе.
Протокол.
— Вы подтверждаете тот факт, что штурм Екатеринодара был сорван из-за вредительского приказа
Даже не по себе стало. Никак дело шьют? И кому?!
— Клевета! Марков был направлен охранять раненых. Можете считать, что генерал Корнилов пожертвовал городом и собственной жизнью, но не оставил раненых «добровольцев» на поругание врагу. Да! Он не бежал, как другие генералы-трусы!
Накаркал Принц, накаркал! Вот она, родная ВЧК, уже работает, в поте лица трудится. А то, что «Осведомительным агентством» поименована, разницы никакой. У большевиков военная разведка вообще — Регистрационное управление. Одни осведомляют, другие регистр ведут.
— Так все-таки, почему вы покинули армию и тайно прибыли в Новочеркасск? Является ли ваш поступок результатом малодушия — или вы действовали согласно полученному приказу? А если так, кем был отдан этот приказ? Подумайте, прежде чем отвечать, подумайте. Настоятельно советую!
Одно хорошо — не я под лампой. В уголке я, при сифоне с водой и пепельнице. Не свидетель даже — начальство. Потому и стараются парни в расстегнутых кителях, прессуют по всему фронту. Раскрутим, мол, ваше превосходительство, в лучшем виде. У нас и не такие бобры кололись!
— Личные причины. Да! Личные!..
Мордатый, с кошачьими усиками, в долгополой черкеске… «Хивинский, проводите!» Дом на Барочной, огромный кабинет, где мы ругались с Корниловым, спесивый адъютант в газырях…
…Нет газырей, исчезли, как и кинжал в золоте, и пояс в бронзовых бляхах. Невеселый нынче вид у поручика Хивинского — Хивинского 2-го. Попал адъютант покойного Корнилова, как кур в ощип. Не повезло! Много в Новочеркасске беглецов из бывшей Добрармии, но не все при самом Лавре Георгиевиче служили. И не всем правящий в Хиве хан Саид абд Алла — родной дядя.
— Ну, хорошо, подпишите. Имя и звание полностью: поручик… э-э-э… Резак Бек Ходжиев хан Хивинский… Вот так! И здесь еще…
Негромко стукнула дверь. Я встал. Вовремя!
— Разрешите?
— Заходите, Михаил Алаярович… Господа! Позвольте представить. Есаул… Простите, войсковой старшина Махмуд Аляр Бек хан Хивинский.
Ценитель кубо-футуризма кивнул, поглядел на мордатого с усиками, улыбнулся. Шагнул вперед. Бывший адъютант дернулся, попытался встать… Встал.
Лицом к лицу — ни слова, ни жеста. Секунда, другая, третья… Непохожие. Похожие.
Обнялись. Замерли.
— За кузена — спасибо, Николай Федорович. Здесь его чуть ли не за шпиона Маркова приняли. Хорошо еще —
Бронетракторный войсковой старшина не слишком весел, хоть и пытается шутить. Черт, с новыми погонами не поздравил! Хотя, кажется, нашему Алаярычу не до них.
— Кузен покинул Добрармию не просто так? — говорю негромко. — Адъютант Корнилова — дезертир? Не верю! И в нашей «чрезвычайке» не поверили, решили: заговор, не иначе. Только, Михаил Алаярович, я ни в коем случае не спрашиваю…
Махмуд Аляр Бек хан Хивинский кивает:
— Спросили. Имеете полное право. Хивинский заговор, тайны восточного двора… Мы с кузеном не слишком скрывали… фамилию. Но есть разница. Он служил в Императорской армии с разрешения хана. Я — эмигрант, вне закона. Считайте, проклят… Помните у Даля? «Хан хивинский неистов: казнит и жалует по прихоти…»
Странно, но именно сейчас из его речи полностью исчез акцент. Слова чистые, дистиллированные. Горькие.
— Вы знаете историю, Николай Федорович, поймете сразу. Дело не в луноликих красавицах, даже не в наследовании трона. Все проще и… страшнее. Конграты — хивинская династия, оплот Ислама, защитники правоверных — йезиды.
Я не присвистнул, не всплеснул руками. Даже не слишком изумился. «Могу поручиться именем Малаки Тавуса. Да не увижу я гору Лапеш, где ждут Семеро, да стану я добычей Змеиного царя…» Алаярыч, истинный дарвинист, не слишком скрывал не только фамилию.
— Йезиды на Востоке — отщепенцы, всеобщие враги, слуги Шайтана. Mухаммад Aмин Инак, первый Конграт на троне, естественно, выдал себя за истинного правоверного. Так и повелось, окружающих это вполне устраивало. Но не все Конграты — лицемеры, некоторые готовы были платить жизнью за право открыто славить истинного Бога. Мой отец… Сейчас это назвали бы «нарушением правил игры». Хан хивинский неистов: казнит и жалует по прихоти… А тут, как вы не понимаете, совсем не прихоть. Меня, еще младенца, спасли, вывезли в Россию…
Негромко звучала чистая, холодная речь, и мне подумалось, какой язык для Хивинского родной? Узбекский, русский — или даже французский, кто знает? А может вообще — никакой? Ни Родины, ни речи… Дорогую плату потребовал от своих рабов Великий Павлин Малаки Тавус.
— А теперь все Конграты собираются вместе. Хива захвачена. Курбан Сардар, бандит, басмач, ублюдок… Там сейчас, как при Подтёлкове. Кузен решил ехать, а я… Я — нет. Все начнется и закончится не в Хиве — здесь. Победим в России — победим и в моих песках…
— Чар-яр, Аляр-хан! — вздохнул я.
— Чар-яр, Филибер-бояр!
Внезапно он засмеялся — негромко, от души. Из глаз ушла печаль.
— Между прочим, я человек по-своему очень наблюдательный и… систематичный. Кроме Николаевского инженерного успел и на мехмате поучиться. Так вот, был бы я чуть более правоверным… дарвинистом, наверняка уверовал, что тогда, возле Лихачевки, вместе с нами с поезда спрыгнул посланник Павлина. Сложить все одно к одному… Николай Федорович, если не секрет, как там оно… сверху?