Капитан Хорнблауэр
Шрифт:
Пусть будущее мрачно, он не спустит флагов до последнего, и, если его карьере суждено окончится, пусть она окончится шуткой.
— Его Британского Величества вооруженный тендер «Аэндорская волшебница», капитан Горацио Хорнблауэр. Что за корабль?
— «Триумф», капитан сэр Томас Харди… как вы сказали?
Хорнблауэр рассмеялся про себя. Вахтенный офицер начал отвечать машинально и успел назвать корабль и капитана прежде, чем до него дошло: с тендера ответили нечто совершенно невероятное. «Аэндорская волшебница» захвачена французами больше
Хорнблауэр повторил еще раз, Буш и Браун громко хихикали — шутка явно пришлась им по вкусу.
— Подойдите к подветренному борту, и без фокусов, не то я вас потоплю, — крикнул голос.
С тендера было видно, как на «Триумфе» выдвигали пушки. Легко вообразить, что творится сейчас на борту: будят матросов, зовут капитана — сэр Томас Харди, должно быть, флаг-капитан покойного Нельсона, бывший с ним при Трафальгаре, на два года старше Хорнблауэра в списке капитанов. Хорнблауэр знал его лейтенантом, хотя с тех пор дороги их почти не пересекались. Буш провел тендер под кормой двухпалубника и привел к ветру у другого борта. Быстро светало, можно было разглядеть корабль во всех подробностях — он лежал в дрейфе, мерно покачиваясь на волнах. У Хорнблауэра вырвался протяжный вздох. Суровая красота корабля, две желтые полосы по бортам, черные пушечные порты, вымпел на грот-мачте, матросы на палубе, красные мундиры пехотинцев, выкрики боцмана, подгоняющего зазевавшихся матросов — знакомые картины и звуки означали конец плену и бегству.
С «Триумфа» спустили шлюпку, и она, приплясывая на волнах, побежала к тендеру. Через борт перемахнул молоденький мичман — на боку кортик, лицо заносчивое и недоверчивое, за спиной четверо матросов с пистолетами и абордажными саблями.
— Что все это значит? — Мичман оглядел палубу, пленников, которые терли заспанные глаза, одноногого штатского у румпеля и человека в королевском мундире с непокрытой головой.
— Обращайтесь ко мне «сэр», — рявкнул Хорнблауэр, как рявкал на мичманов с тех пор, как сделался лейтенантом.
Мичман посмотрел на мундир с золотым позументом и нашивками — явно перед ним капитан с более чем трехлетним стажем, да и говорит властно.
— Да, сэр, — отвечал мичман несколько оторопело,
— У румпеля лейтенант Буш. Останетесь с матросами в его распоряжении, пока я поговорю с вашим капитаном.
— Есть, сэр, — отозвался мичман, вытягиваясь по стойке «смирно».
Шлюпка мигом доставила Хорнблауэра к «Триумфу» Старшина поднял четыре пальца, показывая, что прибыл капитан, но морские пехотинцы и фалрепные не встречали Хорнблауэра у борта — флот не может оказывать почести всяким самозванцам. Однако Харди был на палубе — громадный, на голову выше остальных. При виде Хорнблауэра его мясистое лицо осветилось изумлением.
— Господи, и впрямь Хорнблауэр, — сказал Харди, шагая вперед с протянутой рукой. — С возвращением, сэр. Как вы здесь оказались, сэр? Как отбили «Волшебницу»? Как…
Харди хотел сказать «как вернулись с того света?», но такой вопрос припахивал бы невежливостью. Хорнблауэр пожал протянутую руку и с удовольствием ощутил под ногами шканцы линейного корабля. Он
— Идемте ко мне в каюту, — любезно предложил Харди. Флегматик по натуре, он, тем не менее, способен был понять чужие затруднения.
В каюте, на обитом мягкими подушками рундуке, под портретом Нельсона в переборке, Хорнблауэр немного пришел в себя. Вокруг поскрипывала древесина, за большим кормовым окном колыхалось море. Он рассказал о себе, вкратце, несколькими сжатыми фразами — Харди, сам немногословный, слушал внимательно, тянул себя за ус и кивал после каждой фразы.
— Атаке на Росас был посвящен целый «Вестник», — сказал он. — Тело Лейтона привезли в Англию и похоронили в соборе Св. Павла.
У Хорнблауэра поплыло перед глазами, приветливое лицо и пышные усы Харди скрыл туман.
— Так он убит? — спросил Хорнблауэр.
— Умер от ран в Гибралтаре.
Значит, леди Барбара овдовела — овдовела шесть месяцев назад.
— Вы не слышали о моей жене? — спросил Хорнблауэр.
Харди, как ни мало интересовался женщинами, не удивился вопросу и не увидел его связи с предыдущим.
— Я читал, что правительство назначило ей содержание, когда пришло известие о… о вашей смерти.
— А больше ничего? Она должна была родить.
— Не знаю. Мы в море уже четыре месяца.
Хорнблауэр опустил голову. Весть о гибели Лейтона окончательно выбила его из равновесия. Он не знал, радоваться ему или печалиться. Леди Барбара по-прежнему для него недоступна, и, возможно, вновь выйдет замуж.
— Ну, — сказал Харди. — Позавтракаете?
— Буш и старшина моей гички на тендере, — сказал Хорнблауэр. — Я прежде должен позаботиться о них.
XVI
Они завтракали, когда в каюту вошел мичман.
— С мачты заметили эскадру, сэр, — доложил он, обращаясь к Харди.
— Очень хорошо.
Мичман вышел, и Харди вновь повернулся к Хорнблауэру.
— Я должен доложить о вас его милости.
— Он еще командует? — изумился Хорнблауэр. Он не ожидал, что правительство даст адмиралу лорду Гамбиру дослужить его три года главнокомандующим после губительного бездействия на Баскском рейде.
— Он спускает флаг в следующем месяце, — мрачно отвечал Харди (большинство офицеров мрачнели, говоря о Тоскливом Джимми). — Трибунал оправдал его вчистую, так что его поневоле оставили до конца срока.
Тень смущения пробежала по лицу Харди — он упомянул о трибунале в присутствии человека, которому это испытание еще предстоит.
— Полагаю, ничего другого не оставалось, — ответил Хорнблауэр, думая о том же, что и его собрат. Захочет ли трибунал оправдать безвестного капитана?
Харди нарушил неловкое молчание.
— Подниметесь со мной на палубу? — спросил он. Под ветром на горизонте возникла длинная колонна идущих в бейдевинд кораблей. Они шли ровным строем, словно скованные цепью. Ла-Маншский флот на маневрах — восемнадцать лет постоянных учений принесли ему безусловное превосходство над всеми флотами мира.