Капитан Кайман
Шрифт:
— Да, имею.
Он отошел в угол, где стояло его ружье, взял его, взвел курок и произнес:
— Мистер Хаммердал, где можно найти вашего Полковника? Даю вам одну минуту; если за это время вы не ответите на мой вопрос, то вы навсегда потеряете способность отвечать на вопросы. Здесь прерия, и каждый сам издает себе законы.
Тот, к кому он обращался, в это время равнодушно рассматривал свой стакан, и по его виду никак нельзя было понять, услышал ли он высказанное требование. Остальные посетители салуна были страшно рады возникшей потасовке, которую они рассматривали
Чужак сказал:
— Ну, мистер, минута прошла! Получу я ответ или нет? Считаю: один… два… тр…
Полностью выговорить опасное число «три» ему не удалось. Хаммердал, сидевший до счета «два» без движения, с невообразимой быстротой схватил свое старое ружье, в тот же миг повернул его в нужном направлении, все увидели короткую вспышку, и в тесном помещении раздался страшный грохот. Разбитое ружье чужака вывалилось у него из рук и упало на пол. В следующую секунду и сам он лежал рядом с ружьем, придавленный коленом Дика, причем в руках у последнего был большой охотничий нож, который он приставил к его груди.
— Ну, гринхорн, скажи «три», чтобы я смог тебе ответить, — презрительно предложил Дик.
— К черту, мастер, отпустите меня, я не имел в виду ничего серьезного. Ябы ни за что не выстрелил!
— Потом мы все хорошие. Не выстрелил бы? Значит решил устроить спектакль для старого охотника, которого зовут Дик Хаммердал? Смех, да и только! Мне все равно, стали бы вы стрелять или нет, юноша! Вы направили оружие на белого человека и по законам прерии заслуживаете того, чтобы вам распороли брюхо. Теперь считаю я: один… два…
Лежащий сделал отчаянную, но бесплодную попытку освободиться, после чего взмолился:
— Не убивайте меня, мистер; Полковник — это мой дядя!
Охотник отвел в сторону нож, но противника отпускать не стал.
— Полковник… ваш дядя? Скажите это кому-нибудь другому, а я еще подумаю, прежде чем поверить.
— Это так. И он будет вам не очень признателен, когда узнает, что вы со мной сделали.
— Так! Мда! Ну, то ли вы и в самом деле его племянник, то ли нет — это все равно; я вас немного пощекотал и думаю, что это был хороший урок. Слишком много чести для гринхорнов, чтобы мой нож лишал их жизни. Вставайте!
Сказав это, он пошел к своему столу, на котором лежало оставленное им ружье. Взяв его в руки, Дик принялся его заряжать. Его маленькие блестящие глазки внимательно разглядывали старое, грозное оружие, лицо осветилось любовью и заботой — именно это чувство неизменно вызывало у него данное занятие.
— Да, такое ружье, как это, вряд ли еще где-нибудь найдешь, — высказал свою точку зрения хозяин салуна, воспринявший происшествие с полным спокойствием;
— Хотелось бы думать, разбавитель спиртного, — добродушно сказал Дик, — оно в неплохом состоянии и всегда под рукой, когда требуется.
В этот момент дверь тихо отворилась, несмотря на то, что сидящие у окна не заметили перед этим никакого движения на улице, и в зал бесшумными шагами вошел человек, в котором, хотя он был одет как белый охотник, сразу можно было узнать индейца.
Одежда его была опрятной и чистой, что редко встречается среди людей его цвета кожи. Охотничья куртка и гетры, изготовленные из сыромятной телячьей кожи, в выделывании которой женам индейцев нет равных, были аккуратно сшиты и украшены искусно сделанной бахромой. На ногах он имел мокасины из лосиной шкуры; этот род обуви не повторяет форму ноги, однако является удобным и долговечным. Головной убор отсутствовал; темные густые волосы были собраны в узел, покоившийся на голове подобно тюрбану.
Оглядев собравшихся спокойным, благородным взглядом, индеец направился к столу, за которым сидел Дик. Он выбрал самое неподходящее место, ибо тот злобно заорал:
— Что тебе нужно тут, около меня, краснокожий? Это место мое! Иди поищи себе другое!
— Красный человек устал; белый брат оставит его в покое! — мягко сказал индеец.
— Устал или нет, это все равно. Мне противно смотреть на твою красную шкуру!
— Моей вины в этом нет; ее дал мне Большой Дух.
— От кого ты ее получил, это все равно. Ты мне не нравишься!
Индеец снял с плеча ружье, поставил его прикладом на пол, положил скрещенные руки на верхний конец дула и спросил, теперь уже не так мягко:
— Мой белый брат владеет этим местом?
— Не твое дело.
— Ты сказал правильно: это не мое дело, но также и не твое, поэтому красный человек будет сидеть там же, где белый.
И он сел. В том, как он произнес последние слова, было нечто такое, что произвело впечатление на ворчливого охотника, и он оставил его в покое.
Тут подошел хозяин и спросил краснокожего:
— Что тебе нужно в моем доме?
— Дай мне хлеба, чтобы поесть, и воды, чтобы выпить! — ответил тот.
— У тебя есть деньги?
— Если бы ты пришел ко мне в вигвам и попросил есть, я бы не взял с тебя денег. У меня есть золото и серебро.
Глаза хозяина заблестели. Индеец, у которого есть золото или серебро, является желанным гостем в любом месте, где есть «огненная вода». Он ушел и вскоре вернулся с огромным кувшином, который вместе с хлебом поставил перед гостем.
— Белый человек ошибается; такой воды я не хотел!
Хозяин посмотрел на него с удивлением. Он еще никогда не видел индейца, который мог устоять перед спиртным.
— Тогда чего ты хочешь?
— Красный человек пьет только воду, которую дает земля.
— Ну, так катись туда, откуда пришел. Я здесь для того, чтобы делать деньги, а не служить у тебя водоносом! Плати за хлеб и пошел вон!
— Красный брат заплатит и уйдет, но не раньше, чем ты продашь ему то, что ему нужно.