Капитан Кирибеев. Трамонтана. Сирень
Шрифт:
Но Скиба, казалось, не видел всего этого. Пуская махорочный дымок, он смотрел на горизонт: тяжелая гряда темных облаков, то клубясь, то свиваясь в жгуты, медленно отрывалась от взбаламученного моря, и горизонт светлел — на нем пробивалась еще не яркая, но все более заметная, тонкая, как на очень зрелой дыне, розовинка.
Скиба улыбнулся едва приметной улыбкой и довольно крякнул:
— Завтра пийдем у море…
Сказав это, он опять надолго замолчал, посасывая свою «люльку», затем, ни слова не говоря, пошел на самый конец причала. Доски под ним гнулись и слегка постанывали. На конце причала Скиба остановился, широко расставив пудовые ноги. То ли он
Я ждал его минут десять и наконец, поняв, что рассчитывать на этого человека мне нечего, направился домой, надеясь застать Данилыча и посоветоваться с ним. Мне без моторной лодки или в крайнем случае без обычной гребной лодки на море делать нечего. Не может быть, чтобы Данилыч не знал, где можно достать шлюпку. Идя к дому, я был расстроен, недоволен собой. Не так нужно было говорить со Скибой! Какое значение имеет для него то, что я собираюсь писать диссертацию о зостере? Для него зостера — это камка, то есть обыкновенная морская трава, которой набивают матрасы, ну, там еще бросают скоту на подстилку и жгут, как обыкновенную солому.
Какой же я сапог! Хорошо еще, что он не посмеялся надо мной. Ну почему я не мог как следует рассказать о том, какое большое значение в жизни страны имеют водоросли? Скиба знает только камку, а наукой зарегистрировано около десяти тысяч видов водорослей. Одни почти не видны простым глазом и свободно перемещаются на просторах мирового океана — ими питаются рыбы и морские животные; другие, как, например, саргассы, живут без корневищ и служат убежищем для множества насельников Атлантики; третьи держатся морского грунта, образуя собой роскошные подводные луга и даже леса. На этих лугах, в этих лесах пасутся миллионные стада рыб, моллюсков и млекопитающих. Ведь крупные водоросли — макроцистис — достигают трехсотметровой высоты!.. Знает ли об этом Скиба? Известно ли ему, что укос с одного гектара подводных лугов дает двенадцать тонн, а с наземного луга — не более четырех тонн травы?
Почему бы мне было не сказать Скибе, что из водорослей добываются агар–агар, альгиновая кислота, спирт, ацетон, уксусная кислота, маннит… Да разве все перечислишь! В Китае и Японии многие водоросли идут в пищу, из некоторых морских растений изготовляются лекарства от болезни зоба, от склероза, цинги, ревматизма и кишечных заболеваний.
Интересно, отказал бы мне Скиба в шлюпке, если бы я рассказал ему о том, что ни одна современная бактериологическая лаборатория, ни одна кондитерская фабрика не обходится без агар–агара; без него нельзя вырастить бактерии, невозможно и сохранить в свежем виде мармелады и желеобразные начинки конфет?
Надо было сказать Скибе еще и о том, что зостера Азовского моря находится под угрозой нападения миллиардной армии «невидимых косцов», микроскопических слизистых грибков — лабиринтул. И если эта угроза осуществится, многие живые организмы моря останутся без пищи и крова.
Лабиринтула — серьезный и опасный преступник. В тридцатых годах этот паразит выкосил огромные площади зостеры у берегов Вирджинии, затем бесстрашно переплыл Атлантический океан, вторгся в Средиземное море, уничтожил всю зостеру. Из Средиземного моря через Дарданеллы, Мраморное море и пролив Босфор пробрался в Черное море и здесь произвел опустошение на подводных лугах. От Азовского моря его отделяет лишь Керченский пролив. Удержит ли он преступника?
Вот если
Скиба… Данилыч… Зачем я усложнил свое положение?.. Нужно было мне из Москвы ехать прямо в Керчь, где я получил бы все: шлюпку, карты и обстановку на море… Но я ведь еще в Москве решил ехать к рыбакам и с их помощью — ведь рыбаки знают море как свои пять пальцев — собрать нужный мне материал…
14
Я встретил Данилыча у чужой калитки, дома за три не доходя до его хаты. Он стоял по сю сторону, а по другую — высокий мужчина в выгоревшей, низко надвинутой на лоб мичманке.
Если это был хозяин, то, значит, замечательный: его домик с веселым железным петушком на коньке крыши и резными наличниками на окнах был до того хорош!
Чистенький, веселый, он выглядел словно накрахмаленный. Железный петушок, как храбрый солдатик, то бесстрашно становился головой к северу, откуда дул «тримунтан», то показывал ему хвост. Он был настолько подвижен и жив, что казалось, вот–вот закукарекает.
А какие чудесные беседки стояли по бокам домика! Мастер, построивший их, словно взял да и связал кружево из деревянных реек. И все это — домик и беседки — было окружено кустами великолепного виноградника, среди листьев которого в ароматной и прохладной тени висели большие, чуть покрытые матовым налетом кисти. Они были такие крупные и ровные, будто каждую виноградинку выточили из нефрита.
Увидев меня, Данилыч еще издали крикнул:
— Ну, с чем поздравить тебя, Лексаныч?
Я пожал плечами. Данилыч рассмеялся.
— Я зараньше знал, — сказал он, когда я подошел к нему, — шо у Скибы пук гнилой камки и то не выпросишь. Это ж жлоб — на миллион! Таких на усим свите бильше нема! Придется тебе, Лексаныч, до Маркушенки идти. Маркушенка скажеть — Скиба тебе не то шо лодку, жинку свою отдаст и глазом не моргнет… Знакомься, Лексаныч. Это капитан Белов, Мыкола Павлович. Вон с того сейнера, шо у причала, как поплавок, прыгает…
Я назвал себя и пожал протянутую руку капитана. Пока Данилыч и Белов закуривали, я успел разглядеть капитана. Это был коренастый мужчина с немного грубоватым, крупным лицом, но очень располагающими к себе добрыми серыми глазами. Белов носил белесые, коротко, по краю губы, подстриженные усы. Он, по–видимому, только что побрился: щеки и подбородок блестели стеклянным блеском, а на висках и около ушей были заметны остатки мыльной пены, и возле сильно выпиравшего кадыка чуть–чуть кровоточил свежий порез. Старенький, на медных пуговицах с якорьками поверху китель туго обтягивал его могучую фигуру. Должно быть, капитан Белов был силен как вол. У него не только лопатки, но и шея, и руки, и очень крепкая постановка ног — все словно говорило о том, что его, как говорят, за так не возьмешь.
— Что ж мы стоим? — сказал он немного глуховатым, приятным баском. — Заходьте в хату.
Данилыч сразу оживился:
— А горилка у тебя, Мыкола, е?
Белов не сразу ответил. Он нахмурил брови, сбычил голову и спросил, глядя исподлобья:
— А что, Данилыч, нынче праздник какой?
— Праздник не праздник, а так, с побаченьем.
— С моря придем, тоди и побачимось… А пока еще не заработали грошей и на тютюн, не то что на горилку. И что ты, Данилыч, все про горилку, будто ребенок об соске?