Капитан Магу. Горы любви и скорби
Шрифт:
В качестве цели капитан выбрал того самого османийца на вороном коне. Тот, еще ничего не подозревая, ехал чуть впереди остальных. Всадник уже находился в прорези прицела, оставалось только совместить с ней мушку. Внезапно османиец остановился. Что-то заметил? Нет, тронул коня и поехал дальше. Есть мушка. Алекс задержал дыхание и начал выбирать холостой ход спускового крючка. Хороший конь, вот бы поймать, когда бой закончится… Бах!
Османиец вздрогнул и начал валиться с лошади, а с обеих сторон уже трещали выстрелы винтовок. Черт, какое все-таки мешкотное заряжание у этой проклятой «тартини», хорошо
– Чаще стрелять! Точнее!
Из тех всадников, что ехали впереди, к этому времени уцелела едва половина, остальные были убиты, ранены или не смогли совладать с понесшими лошадьми. Зато открылись сами фургоны. Нет, никакой засады не было, возница переднего фургона отчаянно пытался развернуть свою повозку, чтобы удрать.
– Врешь, не уйдешь!
Целик, мушка, спуск… Бах! Османиец завалился куда-то внутрь, лошади встали, дорога была намертво перегорожена. Опомнившиеся османийцы открыли ответный огонь, над головой Алекса просвистели первые пули. Третьим стал спешившийся кавалерист, стрелявший с колена. Вроде бы и не очень сложная цель была, но свалить противника удалось только со второго выстрела.
– Огонь по хвосту колонны!
Несмотря на громкий треск стрельбы, бойцы команду услышали. Залегшим у дороги османийцам сразу же захотелось найти укрытие от пуль. Часть ползком попыталась укрыться в ложбине. Другие ловили лошадей и, нахлестывая несчастных животных, покидали место боя. Паша далеко, с ним можно будет и позже разобраться, для этого надо хотя бы в живых остаться. Третьи ничего не предпринимали, лежали себе неподвижно и никому не мешали.
– Чаще! Чаще стрелять!
Результаты трех следующих выстрелов остались неясными. Вроде один раз все-таки попал, а может, и нет. Алекс заталкивал в казенник следующий патрон, когда грохнула первая граната. Буквально тут же взорвалась вторая. Третья рванула с задержкой секунд в пять, но именно после этого взрыва сопротивление османийцев было сломлено. Трое сидевших в засаде четников палили из револьверов стоя в полный рост. «Позеры чертовы». Требовалось срочно их выручать.
– Рота, в атаку! Вперед!
Поднялись. Не сразу, что можно оправдать непониманием, так как отставной офицер руоссийской армии по привычке команды подавал на родном языке. Три сотни шагов и полминуты времени на их преодоление, последние выстрелы и внезапно наступившая тишина.
– Чего столпились?! Оружие собрать, лошадей отловить! Унтер-офицеры, доложить о потерях! Смирко, жив?!
– Пол-уха сволочь отстрелил!
Голову заместителя уже обмотали какими-то тряпками, сквозь которые проступала кровь.
– Нечего было голову дуриком подставлять! И займись делом наконец!
В первом фургоне ничего стоящего не нашлось, только продовольствие, немного патронов да какие-то тряпки. Под пологом второго скрывался большой деревянный ящик, обитый железом и запертый на ключ. Крышка ящика сдалась пятому удару прикладом. Внутри пачки ассигнаций, в основном османийских, немного бритунийских паундов, еще какие-то бумаги.
– Деньги в мешок, – распорядился Алекс.
Оставшуюся у него пачку бумаг он сунул в руки Драгану.
– Спрячь, потом посмотрим.
Третий
– Отставить! Уходим!
Одновременно со сбором трофеев себрийцы дорезали раненых османийцев, пленных почему-то тоже не оказалось. За короткое время удалось отловить полтора десятка лошадей, счастливо избежавших руоссийских пуль и не догадавшихся отбежать подальше. К досаде Алекса вороного красавца среди них не оказалось, а он уже наметил его себе под седло. Торопливо пристроив золото на лошадиные спины, рота тронулась в обратный путь.
Кроме столь удачно экспроприированной казны на лошадей пришлось грузить и троих раненых, еще четверо могли передвигаться самостоятельно. А еще троих оставили на месте, наспех привалив камнями, им уже никакая медицина помочь не могла.
– Удачное дело получилось, – Смирко явно испытывал радостное возбуждение.
– Не спеши, – остудил его пыл Алекс, – еще надо уйти. Кстати, когда на другую дорогу сворачивать будем?
– Скоро, – заверил его четник, – очень скоро.
И не обманул, приличная по здешним меркам дорога вскоре сменилась узкой горной тропой, приведшей роту на край пропасти. Капитан носком сапога сковырнул с обрыва камень, тот полетел вниз, со стуком задевая выступы скалы. Дождавшись, когда от дна прилетит последний шлепок, он поинтересовался:
– И куда дальше?
Оказалось, что все-таки вниз. Тропа стала еще уже, а смерть на дне каменного ущелья еще ближе, коварные камни то и дело норовили вывернуться из-под ног и увлечь вслед за собой.
– Смотрите под ноги и берегите лошадей!
Уже явственно послышалось ворчание, что надо было возвращаться прежней дорогой. В довершение всех бед из арьергарда доложили о приближающейся погоне.
– Вот черт, быстро они опомнились. Шевелитесь, если не хотите, чтобы вас перестреляли как куропаток!
Себрийцы заторопились, и буквально тут же одна из лошадей, груженная двумя бочонками, с истошным ржанием сорвалась вниз. Смирко метнулся к краю обрыва, заглянул вниз.
– Ладно, внизу подберем.
Они успели, едва только хвост колонны достиг дна, о камни шлепнулись первые пули, а эхо разнесло по ущелью трескотню выстрелов. Теперь стороны поменялись местами – уже османийцам предстояло спускаться по узкой простреливаемой тропе, где негде было укрыться. Самое время, оставив десяток стрелков, придержать погоню, а основным силам оторваться от нее. Но надо было отыскать и унести из-под носа у османийцев груз упавшей лошади, Смирко намеревался не оставить противнику ни единой монеты.
Пришлось разделиться. Один взвод с лошадьми и ранеными пошел вперед. Смирко уверял, что его взводный унтер-офицер отлично знает дорогу. Два десятка стрелков остались сдерживать османийцев, с ними же остался и капитан. Еще полтора десятка себрийцев во главе со Смирко отправились на поиски пропавшего груза.
– Занять оборону!
Стрелки рассыпались среди камней, выставили стволы винтовок в ожидании противника. А тот не торопился, видимо, их командир чуял засаду. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем трое османийцев начали спуск, ведя лошадей в поводу.