Капитан Мак. Игрок
Шрифт:
Король расхохотался во все горло, что вообще-то было Для него непривычно.
– Господин кардинал, вы плохо все продумали.
– Как так, сир?
– И ваши серьги попали по другому назначению. Я их сегодня же вечером подарил…
Ришелье принял наивный вид.
– Ваше величество решили помириться с мадемуазель де Отфор?
– И вовсе нет, – ответил король. – Я подарил серьги донье Манче.
– А кто такая донья Манча, сир?
– Прекрасная и в высшей степени любезная женщина, которая охотится на оленя,
– Ах, вот как! – совершенно равнодушно произнес Ришелье.
Король второй раз взглянул на часы. Было половина одиннадцатого.
– Не находите ли вы, господин кардинал, – произнес король, что сир де Бовертю несколько злоупотребляет моим терпением?
– Он приедет, сир, не сомневайтесь. Может быть, все-таки партию в шахматы?
– Хорошо, – безрадостно согласился король.
Ришелье позвал слуг. Двое пажей установили шахматную доску.
Людовик страстно любил играть в шахматы, особенно с кардиналом, который был очень сильным противником. Садясь за шахматную доску, Людовик подумал, что свидание он назначил на полночь, а сейчас только половина одиннадцатого. Партия же в шахматы с кардиналом никогда не продолжалась более трех четвертей часа.
Расставляя на доске фигуры, Ришелье обменялся быстрым взглядом с одним из своих офицеров, в эту минуту как раз появившимся на мгновение на пороге двери, к которой Людовик сидел спиной.
Партия началась; кардинал, несомненно преднамеренно, сделал одну за другой две ошибки, вследствие чего король сразу же получил значительное преимущество.
Когда Людовик проигрывал, то испытывал такое разочарование, что отталкивал доску и говорил:
– Господин кардинал, вам несомненно помогает сам дьявол; это нечестная игра.
И никогда в этом случае не хотел отыграться. Когда же он выигрывал, то напротив, настроение у него поднималось, в он предлагал кардиналу взять реванш. На этот раз кардиналу был поставлен мат за двадцать минут.
– Ах, господин кардинал, – сказал Людовик, – вас уж слишком одолевают политические заботы. Ну как, может еще одну партию?
– Охотно, сир, – ответил кардинал.
И они начали новую партию. Но, несколько минут спустя, один из гвардейцев доложил о сире и мадемуазель де Бовертю.
– Ах, честное слово, – воскликнул король, увлеченный игрой, – они прекрасно подождут, пока я закончу партию.
На этот раз кардинал затянул игру; он не дал так легко себя победить, и партия продолжалась целый час. Когда король объявил мат, пробило без четверти двенадцать.
«Ах, черт, – подумал Людовик, – а мне еще скакать два лье. Ба! У моего братца герцога Орлеанского кони добрые, а донья Манча меня подождет несколько минут.»
И в покои ввели сира и мадемуазель де Бовертю. Эти двое, почтительнейше склонившиеся перед его величеством, являли собой два ярчайших образца провинциального дворянства того времени.
Брат был крупным и крепким
Мадемуазель де Бовертю было около сорока лет; лицо ее хранило следы замечательной красоты; во всем ее облике было что-то бесконечно печальное и поникшее; одета она была в траур.
– Насколько мне известно, – сказал им король, – вы хотели бы, чтобы я рассудил ваш спор. Говорите, господин де Бовертю. Позже мы выслушаем вашу сестру.
– Сир, – сказал дворянин, – мы с сестрой всю жизнь прожили в добром согласии в родительском имении. Но однажды мне пришло в голову, что я должен жениться, и с тех пор у нас пошли раздоры и ссоры.
– Так вы женаты? – спросил король.
– Нет, еще нет, но я жду только решения вашего величества. Королю, конечно, известно, что закон требует, чтобы мужские потомки были нераздельными владельцами земель, поместий и прочего имения, составляющих достояние знатной семьи. Но с тех пор, как я решил жениться с единственной целью не дать угаснуть моему роду, моя сестра, вместо того, чтобы остаться жить с нами, хочет разделить в равных долях все имущество, которое нам оставил наш покойный отец.
– Как, как? – переспросил король. – Но мне кажется, что мадемуазель де Бовертю не совсем в своем праве.
– Сир, – ответила она, – если ваше величество окажет мне милость выслушать меня, то может быть, ему будет угодно изменить свое мнение.
– Ну что же, говорите, сударыня, я вас слушаю.
– Ах, – ответила она, – есть вещи, которые я могу сказать только королю, потому что их может знать только король.
– И ваш брат о них не знает?
– Да, сир, и не должен никогда узнать.
Сир де Бовертю был человеком очень порядочным. Он сказал сестре:
– Ну что же, поведайте королю то, что вы хотите ему поведать, и если его величество сочтет, что половина отцовского достояния принадлежит вам, я вам его отдам.
Бледность, таинственная печаль и траурные одежды мадемуазель де Бовертю возбудили в короле некоторое любопытство. Он дружеским жестом попросил кардинала оставить его одного, и его преосвященство вышел вместе с сиром де Бовертю, но перед тем успел бросить взгляд на часы. На часах была почти полночь.
Глава 10. Мадемуазель де Бовертю
– Итак, сударыня, – произнес король, очутившись наедине с мадемуазель де Бовертю, – я слушаю вас.
– Сир, – сказала она, – то, в чем я признаюсь вашему величеству, не знает ни один человек: я – мать.
– Ага! Так! – промолвил король. – Я начинаю понимать, почему вы хотите сохранить часть отцовского наследства.
– Сир, – продолжала дама в трауре, – не судите меня слишком строго, и будьте столь же терпеливы, сколь великодушны: выслушайте меня.