Капитан Мак. Игрок
Шрифт:
– Ваше величество унаследовали от своего предка короля Святого Людовика великое чувство справедливости, и слава об этом так распространилась, что один дворянин обратился ко мне с просьбой, чтобы ваше величество разобрали тяжбу, возникшую между ним и его сестрой.
– Кто этот дворянин? – спросил король.
– Это сир Юбер Готье де Бовертю, бывший капитан гвардейцев покойного короля Генриха IV.
– Но я его, черт возьми, знаю, и его сестру тоже! – воскликнул Людовик. – Это не та барышня, которая…
Кардинал
– Как, – промолвил он, – разве с мадемуазель де Бовертю была какая-то история?
– Хе-хе, – хмыкнул Людовик, – кажется, я припоминаю кое-какие слухи, которые можно было когда-то слышать о ней при королевском дворе. Ведь кажется, мадемуазель де Бовертю была фрейлиной?
– Да, сир.
– А теперь у нее какие-то разногласия с братом?
– Да, относительно имения их родителей. Сир де Бовертю ссылается на права первородства, желая сохранить поместье и имение родителей нераздельными. Мадемуазель де Бовертю требует себе половину. Оба решили представить этот спорный вопрос на суд вашего величества.
– И хорошо сделали, – ответил король.
– Тогда в какое время вашему величеству будет угодно назначить им аудиенцию?
– Где они?
– В своем поместье, в двух лье отсюда.
– Хорошо, господин кардинал, пригласите их сюда сегодня вечером. После ужина я их выслушаю.
Кардинал поклонился и вышел.
– Уф! – пробормотал Людовик. – Нынче утром мне повезло. По коням, господа!
И король отбыл в Шамбор. На этот раз Месье привез охотничий экипаж из Блуа, а дон Фелипе приказал, чтоб на заре подняли оленя. Но, хотя король и был страстным охотником. он выслушал донесение весьма рассеянно. Все дело в том, что на месте встречи охотников присутствовала прекрасная донья Манча. Она сидела на своем великолепном испанском жеребце, которым она управляла с необычайным изяществом. Людовик улыбнулся ей и направил к ней своего коня.
Охота была великолепна и проведена по-королевски. Король скакал прямо следом за сворой, а донья Манча слева рядом с ним.
Олень напился из большого пруда и тут же повернулся мордой к своре, готовясь дорого продать свою жизнь. Но Людовик соскочил с коня и прикончил его ударом охотничьего ножа; потом он отрезал у оленя левую ногу и поднес ее покрасневшей донье Манче.
В это время с громкими звуками рога подскакали Месье и свита короля. Гастон Орлеанский, наклонившись к дону Фелипе д'Абадиос, сказал ему на ухо, указывая на донью Манчу:
– Ну, теперь только от нее зависит, станет ли она королевой с левой руки.
– Она ею станет, – ответил дон Фелипе.
И действительно, вечером, когда они доехали до берега Луары, король сказал прекрасной испанке:
– Синьора, я приглашаю вас завтра принять участие в охоте на дикую козу в Шамбонском лесу, и, следовательно, прошу вас провести эту ночь в замке Блуа.
Желание короля было законом. Донья Манча поклонилась. Через два
Кардинал, спрятавшись за жалюзи, видел эту сцену при свете факелов.
– О, – сказал он себе, – думаю, самое время принять меры!
Глава 8. Подарок короля
Ни паж, ни дежурный мушкетер не могли припомнить короля Людовика XIII в таком веселом расположении духа.
Он послал просить к ужину господина кардинала, но кардинал принес извинения, ссылаясь на больной желудок, и за ужином не появился. Но он воспользовался случаем, чтобы напомнить его величеству, что он обещал вечером аудиенцию сиру де Бовертю и его сестре.
Едва Людовик уселся за стол, как доложили о приезде его ювелира.
– Как?! – воскликнул король. – И наш славный Лоредан тоже здесь?
– Да, сир, – ответил, входя, золотых дел мастер. – Разве ваше величество не вызывали меня к себе?
– Я? – удивленно переспросил король. – Да ни в коем разе.
– И однако его преосвященство, – ответил ювелир, державший под мышкой небольшой кожаный футляр, – уезжая из Парижа, настоятельно рекомендовал мне быть точным.
– Точным? Но в чем? – заинтересованно спросил король.
– В сроке исполнения серег, которые ваше величество мне заказали.
– Совсем странно! – воскликнул король. – Я меня нет об этом ни малейшего воспоминания!
– Может быть, – продолжал Лоредан, – его преосвященство заказали мне их от вашего имени?
– Но это совсем уж странно!
– Я очень спешил, – продолжал Лоредан, – и выехал вчера утром из Парижа к моей дочерью – я верхом, а она в носилках, но поскольку мулы ехали медленней, чем моя лошадь, то я опередил ее, чтобы не заставлять ждать ваше величество.
Два человека – король и дон Фелипе д'Абадиос – внимательнейшим образом слушали этот рассказ. Когда Лоредан сказал, что его дочь сейчас находится на дороге в Блуа, в глазах дона Фелипе д'Абадиос промелькнула молния.
А король в это время спрашивал сам себя:
– Но какого черта господин кардинал заказал серьги? Для кого они предназначались?
Потом, обратившись к Лоредану, спросил:
– Ну, и где эти серьги?
– Сир, вот они.
И ювелир открыл перед королем футляр, который он принес.
– Дьявольщина! – воскликнул Людовик. – Работа превосходная, и бриллианты самой чистой воды!
– Самые прекрасные, какие только нашлись во Франции, – сказал Лоредан.
– Но ведь это, наверное, невероятно дорого?
– Да, сир, его преосвященство сам мне назначил цену.
– Кажется, – сказал, улыбаясь, король, – я богаче, чем думал.
И, взяв серьги, он сказал донье Манче:
– Синьора, вы ведь поблагодарите господина кардинала?
И сам продел великолепные серьги в уши испанки, подумав при этом: