Капитан Мак
Шрифт:
— Ну хорошо, куда вы клоните?
— Комната, в которой мы с вами находимся, в точности похожа на молельню Екатерины Медичи.
— Ах, вот как!
— И я уверен, что здесь есть система зеркал, как во дворце Босежур.
С этими словами дон Фелипе стал ощупывать панели обивки. Вдруг его рука нащупала пружину и одна из панелей сдвинулась. Перед глазами доньи Манчи появилось маленькое зеркало, в котором в уменьшенном размере отражались позолоченный потолок, парчовая обивка и дорогая мебель. Испанка узнала комнату,
— Смотрите же внимательно, — сказал дон Фелипе.
Донья Манча, вся дрожа, склонилась к зеркалу и вдруг невольно вскрикнула. Она увидела, что Мак стоит на коленях перед Сарой и подносит к губам ее руку.
— Вот уж в самом деле, — воскликнул дон Фелипе, — стоило спасать его от виселицы!
Два дня тому назад донья Манча и не подозревала о существовании капитана Мака. Несколько позже она, думая, что видит его в первый раз, узнала правду, и была очень раздосадована. Потом, увидев его на балу у господина де Гито, она услышала, как люди говорят:
— Вы видите этого человека: он смеется, танцует, лицо его пышет молодостью, и жизнь ему кажется счастливым сном. Так вот, на рассвете он умрет, чтобы искупить единственное преступление — несколько часов он был любовником доньи Манчи!
Эти слова произвели на испанку неизгладимое впечатление и подняли бурю в ее душе. И тогда донья Манча спасла Мака. Как после этого она могла себе представить, что он не влюблен в нее безумно?!
Разве этот человек, которому она протянула руку помощи, превратив его из наемного офицера в знатного испанского вельможу, не должен был прийти в восторг от такого поворота судьбы?
И вдруг, благодаря адскому устройству, открытому доном Фелипе, донья Манча увидела капитана у ног Сары Лоредан.
Он любил другую женщину, а не ее!
Она на одну минуту почувствовала себя совершенно подавленной этим открытием, а дон Фелипе продолжал свои насмешки.
— Вот что получается, сестра, — говорил он, — когда влюбляешься в такого солдафона!.. Сначала он вас скомпрометировал, наполовину поссорил вас с вашими близкими… и, совершив все эти блестящие подвиги, оказался у ног мещанки! Ах!
Но донья Манча не произнесла ни слова, не сделала ни одного движения. Она сидела как громом пораженная. Дон Фелипе заговорил снова:
— Я надеюсь, сестрица, что вы больше не будете противиться моим планам?
Эти слова заставили донью Манчу вздрогнуть.
— Что вы хотите сказать? — спросила она.
— Как что? То, что вы теперь позволите мне… освободить вас от капитана.
Глаза испанки метнули молнию.
— Нет, — ответила она.
— Вы сошли с ума!
— Возможно…
— Этот человек был вам обязан всем, и он заслуживает кары.
— Ну что же, — ответила она резко, — я беру это на себя.
— Вы?
— Да, я. Моя месть — это мое личное дело.
И она пристально
— Слушайте меня внимательно, брат, — сказала она.
— Говорите, сестра.
— С этой минуты вы мне отвечаете за жизнь капитана. И отвечаете мне своей жизнью. Вы поняли меня?
— Нет, ей-богу, — воскликнул дон Фелипе, — мне просто тяжело слушать, как девушка из нашего рода говорит такие вещи!
Донья Манча пожала плечами.
— Я повторяю вам, — сказала она, — что, если с капитаном Маком случится несчастье…
— Так что тогда будет?
— Я поеду к кардиналу и открою ему весь план испанского заговора.
— Прошу прощения, — произнес все так же насмешливо дон Фелипе, — а если капитан вдруг умрет от несварения желудка или ему печная труба с крыши свалится на голову, я тоже буду виноват?
— Прощайте, — сказала донья Манча, — мне необходимо остаться одной. Прошу вас, уйдите.
Дон Фелипе направился было к выходу, но по дороге подошел к окну и выглянул в сад. Потом, повернувшись к донье Манче, произнес:
— Скажите, сестра, вы ведь достаточно плохо думаете обо мне и, пожалуй, способны предположить, что сцена в зеркале, которую я вам показал — это колдовство, к которому я прибегнул, чтобы погубить капитана?
— Может быть.
— Так подойдите, — продолжал он, делая донье Манче знак приблизиться к окну, — и посмотрите…
Донья Манча подошла и побледнела. Через сад шли мужчина и женщина, направляясь к воротам, выходившим на улицу. Это был старый Лоредан и его дочь.
— Ну как, вы все еще сомневаетесь? — спросил дон Фелипе.
— Уйдите! Уйдите! — закричала донья Манча, и в голосе ее слышались гнев и ненависть.
Дон Фелипе не заставил ее повторять это еще раз, но, уже стоя в дверях, прошептал:
— Через несколько часов она будет умолять меня, чтобы этого проклятого капитана повесили.
Оставшись одна, донья Манча без сил упала на стул, закрыла лицо руками и разрыдалась. Но слезы, как правило, женщин успокаивают. Поплакав, донья Манча почувствовала некоторое облегчение. Только что она ненавидела этого человека, теперь она его снова любила. И ревность только усилила эту любовь.
Облегчив свою душу слезами, испанка почувствовала, что снова может размышлять. Она посмотрелась в зеркало, и, хотя глаза ее покраснели от слез, она показалась сама себе столь красивой, что на губах ее снова заиграла улыбка.
Она утерла слезы, поправила свои густые, длинные, черные как смоль кудри и прошептала:
— Я хочу его видеть! Пусть он сравнит нас! Неужели я не красивее всех?
И донья Манча, выйдя из комнаты, направилась в тот зал, где по-прежнему находились Мак и Сидуан, читавший ему нравоучения. Сидуан был целиком на стороне доньи Манчи. Увидев испанку, Мак кинулся к ней.