Капитан Невельской (др. изд.)
Шрифт:
— Да, я так сказал.
— Мы это говорили гилякам, а они не верят и оскорбляют нас. Говорят нам, что мы собаки и что русские нас прогонят. Сегодня ночью в наши шалаши кидали камни. Они кричат нам обидные слова, никто не продает юколы, не хотят ловить рыбу, и гребцы, взятые нами, разбежались. Мы так не можем тут торговать. С голоду умрем. Когда мои люди стали уговаривать их, они посмеялись и разошлись.
Капитан пообещал принять меры.
Он сказал, что сегодня будет читать объявления от имени правительства и даст обещанную бумагу, поэтому просит чиновника с товарищами прибыть
Он еще посидел немного у маньчжуров.
— Вы не знаете, что за народ гиляки, — жаловался старик. — Вот вы жалеете их семьи. А у них нет семей. Они долгов не отдают, при всяком удобном случае хватаются за ножи. Вам очень трудно жить с ними будет, капитан. Напрасно вы за них заступаетесь. Они этого не заслуживают. Кроме воровства и обмана, вы от них ничего не увидите. И вас они охотно предадут, если будет выгодно. Вы видели, как они вчера перебегали от вас к нам и от нас к вам, они всегда за тех, кто сильней.
Невельской терпеливо выслушал старика.
— Приходите в полдень к моей палатке, я сделаю там объявления, а потом разберем все, о чем вы просите, и если найдутся виновные, то я накажу их, — сказал капитан.
Когда он вернулся к своей палатке, там его ждала огромная толпа. Тут же были горюнцы.
Капитан пригласил их в палатку. Чумбока опять переводил. Угощали чаем, вином, сластями, табаком, не хуже, чем маньчжуров. Старики получили от капитана подарки.
— Сколько же дней ехать сюда от Самогирского озера [122] ? — спросил капитан.
122
Озеро Эворон.
Пока Позь переводил это Чумбоке, дед Иренгену сморщил лоб, как бы мучительно напрягая память. Старик не дождался гольдского перевода.
— Семь ден! — вдруг выпалил он по-русски и, привскочив в испуге, оглядел всех сидящих справа и слева, как бы совершив ужасную оплошность и опасаясь, не замечена ли она, кем не следует.
— Так ты знаешь по-русски? — с удивлением спросил Невельской.
— Знаю, — все еще в испуге ответил старик.
Уже давно-давно не говорил он по-русски. Когда-то дедушка Иренгену жил по ту сторону хребтов и считался русским тунгусом.
— Как же! Конечно, знаю! — повторил старик, глядя на капитана по-детски ясным взором, а губы его тряслись. — Ведь я крещеный.
Никогда прежде Чумбоке не приходилось слышать, что дедушка Иренгену крещеный и знает по-русски. Только теперь понял он, как это ухитрялся старик узнавать, что говорят между собой русские, когда торговцы приезжали в его деревню.
То, что дальше услыхал Чумбока, изумило его еще сильней.
— Мои отцы, — продолжал дедушка Иренгену, — когда я был маленький, пришли на Горюн из-за хребтов… — Запас русских слов у старика окончился и далее он продолжал по-гольдски. — Тогда много людей на Амур ушло. В те времена не то сильная болезнь по Амуру прошла и люди вымерли, не то маньчжуры всех увезли к себе куда-то. Вот наши старики, жившие за горами, об этом узнали и пошли жить на реку. А вот мой парень! — добавил
Невельской объяснил, что к Иски могут подходить большие морские суда, поэтому там построен русский пост.
— На будущий год мы поставим посты и лавки на Амуре, — сказал он.
Горюнцы рассказали, как проехать к ним. Опять пошла речь про реки, хребты и озера.
Между тем у палатки собрался народ, послышались громкие голоса.
— Маньчжуры пришли, — входя в палатку, сказал Афоня.
Гольды переглянулись тревожно.
— Сегодня мы будем читать бумагу от нашего царя, — сказал капитан, — и вы слушайте. Маньчжуры тоже пришли слушать, но не бойтесь их…
— Так ты толмачом у лоча? — обратился к Чумбоке дедушка, выходя из палатки.
Все с уважением посмотрели на своего бывшего родственника.
— Ты нам много хорошего сделал, — заговорил Дохсо, стараясь задобрить парня. — Говорил за нас. Спасибо тебе!
— Вот наши лодки, — показал Кога.
— Пойдем к нам, поговорим.
— Расскажешь, как жил и как сюда попал. Ты хорошо по-гиляцки выучился!
— Я думал, что вам хорошо жилось! — сказал Чумбока.
Горюнцы смущенно умолкли, чувствуя себя глубоко виноватыми. Особенно ясно это было сейчас, после разговора с русскими.
Все пошли к лодкам. Ведь лодка — это часть дома.
— У-у! Знакомые лодки. Вот в этой я ездил. А эта дядина… А что же брат не приехал? — спросил Чумбока. — Я слыхал, что он разбогател?
— Какой разбогател! Да кто тебе это сказал?
— Это сказал Гао!
— Гао? — удивился Кога. — Где ты его видел?
— Здесь!
— Гао здесь?!
— Он и губит твоего брата, — заговорил Дохсо. — И сыновья его… Мстят ему за тебя, изводят его…
— Что же ты смотришь? — говорили сородичи. — Ходишь с капитаном, а сам не догадываешься, что сделать надо. Гао обманул тебя. Твой брат до сих пор в долгу.
В это время толпа зашумела. Матросы выстроились с ружьями.
Из палатки вышел капитан. Рядом с ним стоял Позь, державший в руках несколько свитков бумаги. Тут же встали Афоня и Чумбока.
Маньчжуры столпились слева от капитана. Они улыбались и кланялись ему как доброму знакомому.
Невельской поднялся на обрубок дерева и бегло оглядел огромную толпу. Глаза у него колючие, но веселые. Позь подал ему бумагу. Капитан, не разворачивая, держал ее в руке.
— Хотя русские давно здесь не бывали, — объявил он, — но всегда считали всю реку и земли от Каменных гор Хингана до моря, а равно и всю страну вдоль моря с островом Карафту своими.
— До русского царя дошли известия, что иностранцы, бьющие китов, стали приходить к здешним берегам, что они делают насилия над здешними жителями и хотят войти в реку и занять эту страну. Чтобы защитить здешнее население от иностранных судов и не допускать тут насилий, мы поставили вооруженные посты в заливе Иски и на устье Амура. Всех здешних жителей великий русский царь принимает под свое покровительство и защиту, о чем я, посланный для этой цели от царя, и объявляю…