Капитан Панталеон и Рота Добрых услуг
Шрифт:
— Почему вы не хотите принять наше предложение, сеньор Пантоха? — Чупито укладывает туалетную бумагу, Чупито собирает пузырьки со спиртом и склянки с ртутной мазью, бинты, вату. — Уходите из армии, которая отплатила за все ваши труды черной неблагодарностью, и идите к нам.
— И скамейки тоже, Китаец. — Сеньор Пантоха проверяет, не осталось ли чего в медпункте, сеньор Пантоха срывает красный крест с аптечки. — Нет, Чупито, я уже говорил: нет. Я не покину армию, пока она сама меня не покинет или же пока не умру. И картинку, пожалуйста.
— Мы разбогатеем, сеньор Пантоха, не упускайте такой возможности. —
— Ну вот, и топчан давайте сюда, вот так, Китаец. — Панталеон Пантоха отдувается, Панталеон Пантоха видит, что зеваки опять набежали, пожимает плечами. — Я тебе объяснял, Чучупе, я организовывал это дело по приказу свыше, а коммерческая сторона меня не интересует. И потом, мне нужен начальник. Без начальства я бы не знал, что делать, мой мир рухнул бы.
— Мы все плакали, а нас утешал его святой голос: «Не плачьте, братья, не плачьте, братья». — Стомордый утирает слезы, Стомордый не видит Печугу, к которой прижимаются Моника и Пенелопа, наклоняется, целует землю. — Я все видел, я там был и взял каплю его крови, она дала мне силы идти по горам много часов. Никогда в жизни я больше не притронусь ни к женщине, ни к мужчине. Вот опять слышу: он зовет меня, зовет на небо, я должен принести себя в жертву.
— Не оболачивайтесь к судьбе спиною, сеньол. — Китаец Порфирио видит, что зеваки подступают все ближе, Китаец Порфирио берет в руки палку, слышит, как сеньор Пантоха говорит: «Пускай, теперь нам нечего скрывать». — Будем поставлять девочек солдатикам и штатским, наживем кучу денег.
— Купим катера, моторки и, глядишь, самолетик, сеньор Пантоха. — Чупито свистит пароходной сиреной, Чупито рычит самолетным мотором, напевает распу, марширует, отдает честь. — А вклада вашего не нужно. Чучупе с девочками отдадут свои сбережения, хватит с избытком для начала.
— А нужно будет — возьмем в долг, попросим ссуду в банке. — Чучупе снимает фартук, Чучупе сбрасывает платок с головы, трясет завивкой. — Девочки согласны.
— Ни в чем отчета не будем спрашивать — делайте, что душе угодно. Оставайтесь с нами, помогите, проявите доброту.
— К нашему капиталу да ваш ум — целую импелию воздвигнем, сеньол Пантоха. — Китаец Порфирио моет в реке руки, лицо, ноги. — Ну, соглашайтесь.
— Я уже сказал: нет. — Панталеон Пантоха оглядывает голые стены, пустые помещения, сгребает оставшиеся ненужные вещи в угол у двери. — Ну пошли, да не стройте такие лица. Если горите желанием, открывайте дело сами, думаю, у вас получится, желаю вам от всего сердца. А я возвращаюсь к своей прежней работе.
— Я верю, что у нас получится, сеньор Пантоха. — Чучупе достает висящий на груди медальончик и целует. — Я дала обет младенцу-мученику, он нам поможет. Ну конечно, если бы вы согласились быть у нас начальником, — совсем другое дело.
— И, говорит, он не вскрикнул, ни слезинки не уронил, даже боли не почувствовал. — Ирис несет в Хранилище креста своего новорожденного, Ирис просит проповедника крестить его, смотрит, как младенец
— Его прибивали гвоздями, а он говорит: «Крепче, братья, не бойтесь, братья, вы делаете мне благо, братья».
— Придется нам продолжать это дело, мамочка. — Чупито мечет камешек в цинковую крышу, Чупито смотрит, как всполошился и рассыпается в разные стороны курятник. — А что остается? Снова открывать бордель в Нанае? Хоть тресни, а конкуренции со Сморчком нам не выдержать, он нас обскакал.
— Заведение в Нанае, вернуться к прежнему? — Чучупе стучит по дереву. Чучупе крестится. — Снова запереться в четырех стенах, вести дела по старинке? Скучно. Гнуть хребет, а легавые будут высасывать из нас всю кровь до капли? Ни за что, Чупон, хоть убей.
— Тут мы привыкли работать с размахом, как люди современные. — Чупито раскидывает руки, словно обнимая небо, город, сельву. — При свете дня, с высоко поднятой головой. Весь смак в том, что тут я постоянно чувствовал, что делаю доброе дело, все равно как милостыню подаю, или утешаю человека в несчастье, или хожу за больным.
— И только просил: «Поскорей, поскорей прибивайте, пока не пришли солдаты, когда они придут, хочу быть уже наверху». — Пенелопа подцепляет клиента на площади 28 Июля, Пенелопа обслуживает его в отеле «Рекена», берет с него 200 солей, отпускает. — А сестрам, которые бились в рыданиях, говорил: «Успокойтесь, я и там, наверху, не покину вас, сестрички».
— Девочки в один голос твердят, сеньор Пантоха, — Чучупе открывает дверцу грузовика, лезет в машину, садится, — он научил нас чувствовать себя полезными, гордиться своим делом.
— Все, как одна, были убиты известием, что вы уходите. — Китаец Порфирио надевает рубашку, Китаец Порфирио садится за руль, разогревает мотор. — Когда отклоем свое дело, главное — вдохнуть в них оптимизм, боевой дух. Это самое главное, плавда?
— А где же они? Исчезли куда-то. — Панталеон Пантоха закрывает борт грузовичка, проверяет запоры, бросает прощальный взгляд на индендантский центр. Хотел попрощаться, поблагодарить за работу.
— Пошли в «Каса Мори» покупать вам подарочек. Чучупе шепчет, показывает в сторону Икитоса, улыбается, расчувствовавшись. — Серебряный медальон с рабыней, а на нем золотыми буквами — ваше имя, сеньор Пантоха. Не говорите им, что я рассказала, притворитесь, будто ничего не знаете, они хотят сделать вам сюрприз. Принесут в аэропорт.
— Черт возьми, вот так штука. — Панталеон Пантоха крутит в руках ключи, проверяет, хорошо ли захлопнулась дверца, лезет в кузов. — Они меня доконают своими фокусами, совсем загрущу. Синфоросо, Паломино! Скорей, а то оставлю тут, мы уезжаем. Прощай, Пантиляндия, до свиданья, Итайа. Трогай, Китаец.
— И в тот момент, как он умер, говорят, небо померкло, а дело было в четыре часа, сгустилась тьма, и полил дождь, народ ослеп от молний и оглох от грома. — Кока ходит в бар «Мао-Мао», Кока в поисках клиентов ездит по стоянкам сплавщиков леса, влюбляется в точильщика. — И все дикие звери завыли и зарычали, а рыбы выпрыгивали из воды проститься с братом Франсиско, который возносился.