Капитан разведки

Донской Сергей Георгиевич

Никому не нужный и одинокий, как костер, разведенный посреди степи непонятно для чего, неизвестно кем. Костер на ветру. Вроде бы светит, вроде бы греет, но для кого? И на сколько его еще хватит?

Может быть, напрасно Катя встретила в штыки Мишину избранницу? Хоть какая-то живая душа рядом. Но в таком случае, кто такая сама Катя? Разве не живая душа? И по какому праву самозванка Алиса умыкнула у нее брата? Разве она способна окружить мужчину настоящей заботой и лаской? Обстирать, накормить, вовремя напомнить о необходимости постричься, почистить обувь, сменить рубашку. Он такой сильный… и такой беспомощный в быту, Миша. Пропадет без опеки.

Катя

посмотрела на часы. С тех пор как брат съехал из дома, она делала это в два раза чаще, чем прежде. Ну а после того, как он пообещал вернуться, Катя сверялась с часами чуть ли не ежеминутно. Она торопила время, подгоняла. И наконец дождалась.

Чирикнул дверной звонок, Катя стремглав ринулась в прихожую, увидела в глазок брата, распахнула дверь, потом объятия… В ее протянутые руки перекочевал увесистый сверток, затем второй, потом пришлось заносить в дом какие-то сумки, пакеты.

– Вот и все мои сбережения, – сказал Хват, когда перемещение багажа с лестничной площадки завершилось. – Движимое и недвижимое имущество.

– В основном движимое, – заметила Катя. – Таскаешься с ним туда-сюда, как дурень с писаной торбой.

– Воспитательная беседа откладывается на потом. Жрать хочу. Покормишь?

– Как раз тесто подошло…

– Куда?

– Куда надо, – загадочно ответила Катя. – Марш в ванную, а я – на кухню.

– Уж не пирожки ли с капустой затеваются? – воскликнул Хват, принюхиваясь. – Ты хочешь, чтобы я умер от обжорства?

– Лучше от обжорства, чем от голода. Лиса-Алиса небось одними яичницами кормила?

Решив, что дискутировать на эту тему бесполезно, Хват разобрал вещи, спрятал выданное оружие и скрылся в ванной. Полчаса спустя он блаженствовал на диване, изредка перекликаясь с суетящейся на кухне сестрой, а еще через час сидел за столом, уминал горячие пирожки и нахваливал:

– М-м! Нет слов, мадемуазель. Пальчики проглотишь… Или оближешь?

– И то и другое, – заулыбалась Катя, подперев щеку совершенно материнским жестом.

– Бесподобно! – стонал Хват с вожделением. – Вот удружила так удружила, сестренка.

Женщины любят, когда их хвалят. У них от этого поднимается настроение. Даже у тех, которые не блещут красотой и ужасно одиноки. Не стоит концентрироваться на их недостатках и неудачах. Лучше отдать должное их кулинарным способностям.

– Фантастика, – промямлил Хват, с натугой глотая очередной ком теста. – Так бы ел и ел, не вставая из-за стола.

– Я думаю! Вон ведь как отощал, – вздохнула Катя. – Кожа да кости. Разве так можно?

– Нельзя, сестренка, нельзя.

– Вот и не бродяжничай больше.

– Бродяжничать? – ужаснулся Хват. – Ни за что! Куда же я от тебя и твоих пирожков?

Он восхищенно зажмурился и энергично заработал челюстями, перемалывая ненавистную начинку. На самом деле пирожки с капустой никогда не нравились Хвату. Их любил отец, вот Катя и печет их, как бы в память о нем, а разве повернется язык хоть чем-то омрачить эту светлую память? Нет? Тогда наворачивай эти чертовы пирожки и не забывай мечтательно глаза закатывать, будто ты в жизни ничего вкуснее не пробовал.

Ты не просто старший брат, Михаил. Ты отец и мать, которых нет у Катерины. У тебя их тоже нет, но ты старше, ты сильнее, поэтому раскисать тебе нельзя, ни под каким видом.

– Ума не приложу, как я жил без твоей стряпни? – покачал головой Хват, откидываясь на спинку стула.

– Может, добавки? – встрепенулась Катя.

– Это будет уже перебор. И так наелся на неделю вперед. Того и гляди, сам взойду,

как на дрожжах. – Хват погладил себя по животу, который всегда оставался у него по-мальчишески плоским.

– Если хочешь, завтра снова пирожков напеку.

– С капустой?

– Ну да. Они ведь твои любимые.

– Давай как-нибудь в следующий раз, – улыбнулся Хват. – Боюсь, от обжорства меня разнесет так, что до конца дней своих придется торчать на кухне. Превращусь в ходячий пирожок с капустой, что станешь со мной делать?

Представив себе такую картину, Катя разулыбалась.

– Тебе это не грозит, – решила она, окидывая брата критическим взором. – Ты вон какой у меня: худой, жилистый. Не в коня корм.

– Не в коня, – согласился Хват, тяжело выдвигаясь из-за стола.

«У меня, – сказала она. Значит, придется соответствовать, – подумал Хват. – И жить, и выживать всем смертям назло. Если у бога имеются на сей счет какие-то свои планы, то придется их нарушить. Прости, господи, меня грешного».

Глава пятнадцатая

Многие левые и даже правые политические партии смотрят на скинхедов как на свой резерв и «социальную базу». Взаимосвязь не ограничивается одними только популистскими заигрываниями и бросаниями радикальных лозунгов в массы. Видные политики тайно подпитывают «молодую смену» деньгами, оружием, транспортными средствами. Группировки националистов исправно снабжаются компьютерами и оргтехникой, им оказывают бесплатные полиграфические и юридические услуги, им предоставляют эфир. На прошлой неделе в СМИ возник скандал по поводу заброшенных пансионатов и детских оздоровительных лагерей, отданных в аренду различным «общественным» организациям и движениям со специфическими названиями: «Под ноль», «Штурмовики», «Легион», «Феникс», «НАЦИя». Двое журналистов, попытавшихся выяснить, кто и почему предоставил пустующие территории русским фашистам, подверглись «хулиганскому» нападению и избиению, а следователь краснопресненской прокуратуры, возбудивший уголовное дело, неожиданно заявил, что оно прекращено «за отсутствием состава преступления». Если кто-то полагает, что все это пустяки и детские шалости, не заслуживающие внимания, то пусть он посетит на досуге московскую пивную «Мюнхен», открывшуюся на Ленинградском проспекте. Огромный портрет фюрера, вывешенный в зале, манера посетителей приветствовать друг друга вскинутой рукой и речи, звучащие за столами, помогут скептикам окунуться в незабвенную атмосферу пивных путчей тридцатых годов прошлого века. Неужели это и есть обещанные нам демократические свободы?

Заявление Всероссийского комитета по преодолению национальной розни.

* * *

Весь вторник москвичи изнывали от духоты. Золоченые купола сотен отреставрированных церквей плавились на солнце, сверкая невыносимым светом, от которого было больно глазам. Питьевая вода поступала в дома с перебоями и была ржавой, словно где-то там, в недрах земли, смешивалась с кровью невинных жертв рекордно жаркого сентября.

Хват ежечасно принимал холодный душ, но после полудня почувствовал себя рыбой, выброшенной на берег и к тому же заживо сваренной. Когда Антоненко сказал по телефону, что ему срочно нужен пилот, он воспрял духом, предвидя скорую развязку. Как выяснилось некоторое время спустя, напрасно. Примчавшись на всех парах в Жуковку-3, Хват застал босса в обычном деловом костюме, мало пригодном для экспедиций по лесным дебрям.