Капитан Сорви-голова(изд.1956)
Шрифт:
— Да, скоро бой, — ответил он. — Последний бой.
— Да ты что, в своем уме? — возмутился Сорви-голова.
— Да, последний, — мрачно повторил Поль. — По крайней мере, для меня.
— Это еще что за бред?! — воскликнул Сорвиголова.
— Скажи лучше — предчувствие, — возразил Поль. — Где-то глубоко-глубоко в душе я чувствую: близок мой конец. Не дышать уж мне воздухом вельдта дорогой моей родины, каждую пядь которой мы защищаем, не скакать на коне рядом с тобой, мой дорогой француз, любимый мой побратим… Никогда не увижу я больше родных, и
— Полно, Поль, милый, дорогой мой мальчик! Не говори так, умоляю тебя, ты надрываешь мне сердце! — прервал его Сорви-голова. — В конце концов, все это вздор. Разве можно верить в предчувствия!
— И все же я знаю: меня убьют, — уныло ответил мальчик. — Пока был жив хоть один из убийц моего отца, я никогда и не думал об этом. А теперь все кончено, повторяю тебе.
— Нет, нет и нет! Говорю тебе — нет! — воскликнул Сорви-голова.
— Да я и не боюсь смерти, я уж давно привык глядеть ей в глаза. И жизнь мне жаль только потому, что после моей смерти священное дело независимости недосчитается одного ружья, — сказал Поль и с наивной гордостью добавил: — И неплохого ружья…
— …которое к тому же разнесет вдребезги еще не один английский череп, — попытался Фанфан внести веселую нотку в этот разговор, принявший столь мрачное направление. — А потом, право, не такая уж ты, брат, развалина, чтобы помышлять о вечном покое.
Однако шутка парижанина не имела никакого успеха и прозвучала вхолостую, как подмоченная петарда.
Ничего не ответив, Поль посмотрел на него с таким грустным и мягким выражением своих больших, красивых глаз, что у Фанфана ёкнуло сердце.
А эскадрон тем временем все скакал на север. Молокососы спешили предупредить генерала. Вдали там и сям виднелись одинокие всадники. Это были конные патрули генерала Бота.
Приметив эскадрон Молокососов, они сомкнулись и помчались известить сгоравшего от нетерпения генерала о возвращении его разведчиков.
Положение буров становилось день ото дня серьезнее. Они еще не были побеждены в буквальном смысле этого слова — бурское оружие еще не знало поражения в открытом бою, но храбрые защитники независимости вынуждены были все время отступать под натиском превосходящих сил противника. А результат получался тот же, что и при поражении в бою: буры теряли свою территорию.
Жестокая печаль терзала сердце генерала при одной лишь мысли, что он вынужден будет оставить врагу Оранжевую республику и позволить англичанам вторгнуться в братскую республику Трансвааль. Как хотелось бы ему избежать отступления, которого требовали от него обстоятельства!
Он отдавал себе отчет в том, что отступление это будет воспринято всем миром как блестящая победа английского оружия.
Он предвидел, какое тяжелое впечатление произведет на бурских патриотов уход его армии из Оранжевой республики и как подбодрит это войска королевы.
И
Однако сообщенные командиром Молокососов известия разрушили последние его иллюзии.
Английская армия надвигалась неудержимо, как морской прилив.
Надо было уходить за реку, отступать в Трансвааль. И немедленно!
— Отступать! — мрачно скомандовал бурский генерал.
С болью в сердце он послал свой обоз к броду.
По несчастному стечению обстоятельств как раз в это время Вааль вышел из берегов. За каких-нибудь несколько часов уровень воды в нем поднялся настолько, что брод стал почти непроходимым. Не слишком ли долго тянули с решением?
Медленно двинулись первые вереницы повозок. Огромные быки все глубже и глубже уходили в воду — сначала до живота, потом до боков и, наконец, погрузились по самую шею. Их ноздри раздувались от напряжения, а из пенящихся волн цвета охры виднелись теперь только их мощные рога да лоснящиеся морды.
Посредине реки сильные животные попали в водоворот и потеряли почву под ногами. Все пришло в замешательство. Прямая вереница повозок перекосилась. Еще мгновение — и она распадется.
У остолбеневших от ужаса буров вырвался крик отчаяния. Бота считал свой обоз уже погибшим.
Но нет, тревога оказалась напрасной. Головные быки скоро снова нащупали твердую опору. Они выровняли шаг, приналегли и потянули с еще большей силой и усердием, чем прежде.
Катастрофа, угрожавшая делу независимости, на сей раз была отвращена. Переправа через Вааль оказалась возможной. Но эта операция, достаточно трудная даже в обычных условиях, теперь, благодаря проклятому наводнению, грозила отнять уйму времени.
А враг приближался с невероятной быстротой.
Да, слишком долго медлили с решением.
Чтобы обеспечить переправу, надо как-то задержать движение английской армии, а это будет стоить бурам драгоценных жизней сотен отважных бойцов.
Взгляд генерала упал на Молокососов, пони которых еще дымились от бешеной скачки.
— Капитан Сорви-голова, — повелительно, пытаясь этим скрыть свое волнение, сказал Бота, — мне нужны люди, готовые на все… Да, — продолжал он, — люди, готовые биться до последней капли крови, до последнего вздоха.
— И вы рассчитываете на меня, генерал, хотите отдать их под мое командование? Так я вас понял? — не моргнув глазом, ответил Жан.
— Да, мой друг. Вы и так уже много сделали для защиты нашей родины. Вы не раз жертвовали собой, проливали за нас свою кровь, и все же я вынужден снова просить…
— Вам нужна моя жизнь? — прервал его Сорви-голова. — Она принадлежит вам. Возьмите ее, генерал! Приказывайте! Я готов на все.
— Вы храбрец! Я не встречал еще человека столь бескорыстного и отважного… Видите позицию, что повыше брода?