Капитан Сорвиголова
Шрифт:
А Поль, вынув из кармана нож, сделал зарубку на прикладе ружья, затем поднял курок, прочистил дуло и снова спокойно, не торопясь, как охотник, решивший добить весь выводок куропаток, зарядил свой «роер».
Засыпать порох из бычьего рога, достать пулю из кожаной сумки, уложить ее в пропитанный жиром пыж, надеть пистон на затравочный стержень — вся эта процедура казалась слишком долгой командиру молокососов, стрелявшему без передышки.
— Двенадцатый с тех пор, как мать принесла мне ружье покойного отца, — пробормотал Поль.
— Что двенадцатый? — удивился Сорвиголова.
— Этот офицер. Одиннадцатым был артиллерийский капитан…
— Адамс! —
— Да. Он потешался над нами. Самые меткие стрелки не могли его достать. Я же мигом снял его с коня.
— Так, значит, ты ничего не знаешь? Ведь он же… это был один из палачей твоего отца.
У Поля вырвался звук, похожий на радостный рев:
— А, так это был он? Тот самый бандит?.. Спасибо, Жан!.. Ты даже не представляешь, какую доставил мне радость!.. Слышишь, отец? Ты отомщен! Ты страшно отомщен!
Между тем мужественные шотландцы, попав под адский ливень пуль, явно заколебались. Их шеренги, поредевшие от сокрушительного огня, дрогнули.
— Сомкнуться! Сомкнуть ряды! — то и дело кричали офицеры.
Строй сомкнулся, но не двинулся с места. Человеческую волну остановил свинцово-стальной ураган. Еще несколько мгновений — и начнется беспорядочное отступление, быть может, паническое бегство.
Генерал Уохоп [80] , командовавший шотландцами, понял грозившую им опасность. Это был старый вояка, отважный и добрый, обожаемый солдатами, которых всех до одного знал по именам. Почти вся его воинская служба прошла в Гордонском полку, и он, единственный из всех, категорически отказавшись от хаки, носил еще нарядное обмундирование гордонцев.
80
Уохоп — генерал-майор, командовавший 3-й (шотландской) бригадой.
Когда накануне лорд Метуэн приказал ему атаковать позиции буров в лоб, генерал Уохоп почтительно заметил, что подобная задача выше человеческих сил. Но Метуэн заупрямился так же, как Уайт при Ледисмите. Недооценивая буров, их твердое, как гранит, несокрушимое упорство, он верил в победу и требовал ее во что бы то ни стало. Уохопу оставалось либо повиноваться, либо отдать свою шпагу.
Отдать шпагу?.. Ни за что!
Но повиноваться — значило идти на смерть. Что ж, раз так, он сумеет умереть достойно!
Со стоицизмом [81] древнего римлянина Уохоп отдал последние распоряжения, написал жене трогательное прощальное письмо и, как рыцарь без страха и упрека, повел бригаду на приступ.
И вот наступил момент, когда начали сбываться его печальные предсказания. С фронта позиции буров оказались неприступными. Но все же — на штурм! Еще одно усилие, последнее, чтобы спасти воинскую честь.
Генерал приподнялся на стременах и, потрясая саблей, зычным голосом крикнул:
81
Стоицизм — здесь: твердость и мужество в жизненных испытаниях.
— Вперед, солдаты!.. Вперед! За королеву!
Шотландцы, воодушевленные пылким призывом, ринулись на врага.
Пальба усилилась, а Уохоп, спокойный, как на параде, не переставал выкрикивать своим звучным голосом:
— Вперед,
Старый генерал, служивший яркой мишенью для самых метких бойцов бурской армии, казался неуязвимым. Его каска была продырявлена, мундир изодран, люди вокруг него так и падали, а он оставался цел и невредим.
По ходу битвы он очутился в зоне огня молокососов. Те стреляли без остановки, молниеносно заменяя в винтовках опустошенные магазины новыми, и все же ни одна пуля не задела смельчака. Но вот Поль Поттер, хладнокровно наведя на него «роер», спустил курок смертоносного ружья, заглушившего своим грохотом сухое щелканье автоматических винтовок. Генерал Уохоп, повторяя трагический жест людей, пораженных в грудь, судорожно схватился за нее рукой, зашатался в седле и, скользнув на круп коня, свалился на землю, убитый наповал.
— А-а… еще один! — радостно воскликнул молодой бур. — Это уже тринадцатый! — И он тут же нанес новую зарубку на ложе своего ружья.
Увидев, что генерал убит, шотландцы остановились в нерешительности. Они еще не отступали, но и вперед уже не шли.
Пальба продолжалась, все более жестокая. Ряды шотландцев быстро редели. Уже треть бригады лежала на земле убитыми и ранеными.
— Отходить! — раздалась чья-то команда.
Это конец! Англичане, снова побитые, отступали в беспорядке, с поспешностью, похожей на панику. Как просто было бы теперь превратить их поражение в полный разгром и захватить в плен все десять тысяч обезумевших от страха солдат! Но для этого пришлось бы перейти в наступление, а буры никак не хотели расстаться со своими укреплениями.
Иностранные офицеры умоляли Кронье атаковать противника, но он наотрез отказался. Однако иностранцы не сдавались. Они упорно указывали ему на деморализацию обратившейся в беспорядочное бегство вражеской армии и на необходимость отправки в обход королевских войск хотя бы двух тысяч кавалеристов, которые отрезали бы англичанам путь к отступлению. Кронье же на все доводы только презрительно пожимал плечами, даже не удостаивая соратников ответом.
А время между тем шло, приближалась ночь. Скоро уже будет поздно что-либо предпринимать.
Иностранцы, взбешенные идиотским упрямством, из-за которого гибли плоды блестящей победы, продолжали настаивать.
— Да поймите же вы, — кричал австрийский офицер, — если мы возьмем в плен корпус Метуэна, то войдем в Кимберли без единого выстрела!
Кронье опять лишь пожал плечами и, даже не потрудившись объяснить причину своего отказа отважным людям, которые покинули свои семьи и оставили все дела, чтобы сражаться на его стороне, повернулся к ним спиной и обратился к бурам:
— Восславим Господа Бога и возблагодарим его за дарованную нам победу! — и первым затянул псалом.
— Ничего не поделаешь, — с грустью прошептал полковник Вильбуа де Марей. — Он не знает даже азбуки современной войны. И заранее можно предсказать, что благодаря раздутой славе и слепой вере в него буров Кронье станет злым гением своего отечества.
Эти воистину пророческие слова меньше чем через два месяца получили печальное подтверждение.
ГЛАВА 2
Злополучие иностранного легиона. — Ночной обстрел. — Горькая судьба «Длинного Тома». — Бронепоезд. — Задание генерала Кронье. — Диверсанты. — Динамит. — Лунки под рельсами. — Приказ Фанфану. — На мосту. — Ирландец. — В пучину.