Капитан Виноградов
Шрифт:
— Стоп! Давай сначала. У тебя суточный график?
— Да. С десяти до девяти. А в двадцать два выходит второй, чтоб в ночь не одному.
— К восьми часам кто здесь оставался?
— Здесь?
— Да, в головном офисе.
— Я был… И Володя Шилов. Больше никого.
— А во втором корпусе?
— Ну, там совещание было. Маренич, потом Корзун, Зайченко, Кожин.
— И дальше? Поподробнее.
— Где-то в полдевятого, может чуть позже, Шилов ушел, и почти сразу же появились те, кто у шефа был… И Корзун сказал ставить второй корпус на сигнализацию, ну,
— Ты сразу же поставил?
— Да. Это прямо при Женьке Корзуне было, он как раз в дежурке расписывался в книге!
— Допустим… А потом? Все нормально?
— Да, сигнализация «схватилась» сразу, без проблем… А то иногда бывает…
— Я знаю.
— Вот… А потом Женька с Зайченко уехали, минут через десять.
— Не сразу?
— Нет. Денис все суетился, у него что-то там срывалось… Он даже в дежурку забегал, звонил, не мог дозвониться.
— А почему не от себя?
— Не знаю, — пожал плечами здоровяк.
— У него же там телефон — фирменный, с трубкой дистанционной, с автодозвоном. Зачем же из дежурки звонить?
— Не знаю. Я с Корзуном во дворе был… А потом они сели в машину и уехали.
— А Кожин?
— Он как вернулся от шефа, так, по-моему, сразу в кладовку ушел. И спустился, когда нас двое осталось. Минут без десяти девять.
— И что делал?
— В смысле? Ничего… Вынес пять упаковок пива, из представительских… Но он имеет право! Мне так объяснили, что…
— Все правильно. К тебе — никаких претензий!
— Ну! Он мне эти упаковки даже дал подержать, пока с ключом возился, — замок в машине заело. Потом открыл, попросил двигатель послушать, ну и вообще…
— А ты в машинах сечешь?
— Ну-у, кое-что понимаю! Он, кстати, тоже звонить бегал, сообщить, что задерживается.
— В дежурку?
— Да. Я ж ему сказал, что Денис… Точно! Вспомнил! Зайченко не мог свою трубку японскую найти! Поэтому и звонил от нас. А Женька сказал, что это, наверное, Иваныч ее опять куда-нибудь запихал… Точно!
— Видишь, как здорово! — хлопнул по плечу охранника Виноградов. — Вот что значит — мы с тобой хорошо друг друга дополняем.
— Ага! — расплылся в улыбке польщенный парень. Кожин не поверил сначала, но тоже трубку не нашел, поэтому и звонил из дежурки… Первый раз не дозвонился, потом мы зажигание выставили… Кстати, когда он второй раз пошел звонить — тут сигнализация и сработала!
— Да ты что!
— Ну! Мы все сразу бросили — и туда, на второй корпус…
— Хорошо хоть вдвоем!
— Еще бы! Кожин, конечно, не боец, но… У меня — газовый ствол, у него тоже — свой, личный оказался. Все-таки!
— Конечно… Через сколько вы там были?
— Да через минуту. Ну — полторы, от силы! Он даже машину не запер — сразу рванули.
— А пока улицу перебегали — автомобилей каких-нибудь подозрительных, людей…
— Нет, следователь спрашивал. Из-под арки точно никто не появлялся, а по пути… Нет. Ничего не заметил, — понурился охранник.
— Следы? Еще что-нибудь?
— Нет. Сразу было видно — дверь тяжелая, металлическая. Приоткрыта. Мы сразу внутрь: в туалете никого,
— Я знаю. — Виноградов прекрасно представлял это крохотное помещение, использовавшееся обычно для нерекламируемых встреч.
— Вот… Сейф — настежь. Пустой. Замок вроде не сломан.
— Да, судя по всему, и дверь, и сейф открыли ключами, — доверительно поделился информацией Владимир Александрович.
— Похоже… Но точно знал, что брать, ни ящики, ни столы не тронуты. Магнитофон, копировалка, телефоны… Все на месте.
— Маренича пытались найти?
— Нет! Он же еще ехал тогда, а радиотелефон им отключили…
— Давно?
— Еще летом… Ну а что? Кожин тоже начальник. Он и велел милицию вызвать. И правильно, по-моему!
— Абсолютно! — кивнул капитан. — Ты молодец. Хватка есть. И мозгами работать умеешь… Ладно, с этой историей разберемся — и еще поговорим с тобой. Но сейчас — чтоб как умерло! Понял?
— Нет вопросов!
Вообще, сказать человеку приятное не так уж сложно. Это не требует каких-то особых временных или материальных затрат, но эффект зачастую дает великолепный, особенно если не слишком кривишь душой. Впрочем, мысль эта была задолго до Виноградова и значительно более элегантно высказана одним видавшим виды испанцем — тем удивительнее, что мало кто возвел ее в жизненный принцип.
— Так ты зайдешь, ваше благородие? А то ведь уеду…
Перехватив взгляд Владимира Александровича, невесть когда возникший поодаль Шилов выбросил изломанный окурок и, не дожидаясь ответа, скрылся в темном проеме.
— Иду! — отозвался в пустоту капитан и, попрощавшись с улыбающимся охранником, направился вслед очередному «фигуранту»…
Шилова в «Нефтегазойле» уважали за исключительную деловую порядочность, знание людей и способность не теряться в присутствии власть имущих — будь то кавказские «авторитеты» на иномарках или инспектор местного пожарного надзора. Начав три года назад со взятой «на комиссию» упаковки голландского маргарина, он стремительно «раскрутился», пошел в гору, и кое-кто даже прочил Шилова на место заместителя по коммерции. Некогда почти убыточный, его склад теперь приносил стабильную и вполне ощутимую прибыль, несмотря на то, что часть товара отпускалась своим по цене закупочной и даже подчас ниже.
Пил Шилов только дешевые портвейны, не курил, магом не ругался, верхом литературы считал роман Энрике Бурдовеса «Смерть под израненным кактусом» и внушительных размеров критические статьи Топорова…
Мало кто знал, что карьеру свою Володя Шилов начал экспедитором на областной овощебазе, по молодости и сопливости своей сел, честно оттрубил свой «шестерик» в архангельских лесах и вынес оттуда стойкую и глубокую неприязнь к людям в форме, язву и стремление покинуть родину с суммой, достаточной для безбедного существования где-нибудь в теплых тропиках. Он легко переносил подтрунивание окружающих по поводу вечно затрапезного вида, питался принесенными из дому бутербродами — и копил, копил, копил свободно конвертируемую валюту.