Капитан закона
Шрифт:
– Давай помогай. Чем больше расскажешь интересного, тем меньше срок будет… Так что там с Любимовым и Сладковым? Где они сейчас?
– Не знаю. Но мне кажется, их уже нет…
– Кажется или на самом деле нет?
– Ну, у Мохнатого особая команда есть. Они вообще никому не подчиняются, только ему. Что он скажет, то и сделают… Я думаю, Клешню и Повидло сделали, чтобы сплетня дальше не пошла…
– Так сплетня или правда?
– Может, и правда. Только все равно сплетня.
– А ты, значит, язык за зубами держать умеешь?
– Я-то умею. Только Мохнатый мог мне не поверить. Я только сегодня ночью догадываться
– Да? Ну тогда считай, что я тебе поверил, – усмехнулся Богдан. – И в протоколе это отметим…
Богдан уже заканчивал с протоколом, когда в кабинет вломился подполковник Очагов. Поприветствовал его суровым кивком головы, глянул исподлобья и вышел. Но когда Марата увели, руоповец зашел снова.
– Ну как? – хмуро спросил он, движением головы показав на стул, где только что сидел бандит.
– Мохнатого сдал, – не стал скрывать Богдан. – Подчистую.
– Тебя Мохнатый заказал?
– Он самый.
– Отдай его нам, – чуть ли не потребовал Очагов.
– Вместе с Каратаевым?
– Да.
– Я содействие Каратаеву обещал. И послабление в режиме содержания и в следствии.
– Мы все это обеспечим… Мохнатого закрывать надо. Я же знаю, что вы с ним сделали, чтобы на привязи держать.
– Было бы удивительно, если бы ты этого не знал.
– В принципе, все правильно. Этого козла на привязи надо держать. Но ведь не удержали. И ты чуть своей головой не расплатился.
– Спорить не буду, – развел руками Богдан.
– С огнем играешь, парень.
– Можно подумать, ты на воду дуешь.
– Мы – РУОП, бандиты – это наш хлеб. А твое дело – жуликов ловить. Хотя, конечно, понять тебя можно, порядок на земле, все такое… Только не безгрешный ты, Богдан. Ладно, Мохнатого ты опустил, туда ему и дорога. Но ты же крыши делаешь…
– А ты? – пристально посмотрел на Очагова Городовой.
РУОП тоже оказывал «подшефную» помощь коммерсантам, в таких же мелких масштабах и за скромное вознаграждение. Но ведь это было. И Богдан владел информацией.
– Не будем об этом, – пришел в чувство подполковник.
– А что ты там насчет Мохнатого сказал? Кто его опустил?
– А разве не было?
– Ну, может, и было. Информация откуда?
– Да слух пошел…
– И давно?
– Да нет, только что подуло… А ты тем временем киллера на признание раскрутил. В общем, закончилось время Мохнатого. Убирать его надо. И не только его. Всю эту нечисть пора зачистить…
– Есть план? – иронично сощурился Богдан.
– Может быть.
– Ну, тогда флаг вам в руки… Я знаю, мое начальство вашу контору недолюбливает. Да и не только начальство. Говорят, борзые вы ребята. Но я-то вас понимаю. И вижу, что работаете. Можете забирать Каратаева. И Мохнатый – ваш…
Богдан понимал, что, если Очагов очень захочет, он заберет это дело в принудительном порядке, и даже начальник ГУВД не сможет ему помешать. А похоже, он очень этого хотел. Поэтому лучше не сопротивляться. Тем более что Каратаева вычислил он и на признание расколол тоже он. Так что жирная галочка в графе раскрываемости ему
Подозрения эти, увы, вскоре подтвердились. Мохнатый исчез из города. Более того, поступила информация, что некто Бавыкин Павел Петрович покинул пределы России авиарейсом из Москвы.
Глава 20
Безмятежное море, солнце, пальмы, чайки над яхтами, легкий бриз по волосам… Все как обычно. Тоска.
Эту виллу в классическом средиземноморском стиле Паша купил еще весной. Восемь комнат, изобилие солнечного света в роскошном холле с угловым белым диваном, на котором он мог поместиться вместе с женой и всей своей охраной, выходящая на море терраса размером с баскетбольную площадку, личный пляж, бассейн. Тогда это казалось ему пределом мечтаний. Наконец-то у него есть свой дом – и где? На Кипре, вдали от суетной и опасной России. Поэтому он без всякого сожаления покинул родной Народовольск, едва только жареный петух расправил крылья.
Но прошло всего три месяца, и море уже надоело. Эти великолепные пейзажи вызывали скуку. Хорошо, невыносимая жара уже спала и не так донимала, как прежде.
– Чего такой грустный?
Зато Маргарита довольна жизнью. Она чувствует себя здесь превосходно. Просыпается рано утром, делает водный моцион, затем у нее легкий завтрак из каш, овощей и фруктов, каждый день занятия в тренажерном зале, после обеда – шопинг или салон красоты. И еще она усиленно изучает греческий язык. Ей нравится эта жизнь, и она хочет быть здесь своей. Но при этом она понимает, что все ее благополучие зависит от мужа, поэтому и держит себя в тонусе, следит за фигурой. Только зря старается: она уже надоела ему даже больше, чем это море.
Но избавиться от нее он не может. Потому что состоит с ней в законном браке. Иначе нельзя. Потому что штамп в паспорте – это надежная гарантия безопасности. Ведь Маргарита так много знает о нем, и стоит ей позвонить в Народовольск его врагам… Впрочем, лучше не думать, что может произойти в этом случае.
Документы у них липовые, хотя и безупречного качества. На свою настоящую фамилию Мохнатый оформил подставного человечка, заставил его вылететь в Австрию. Пусть там и разыскивают Бавыкина Павла Петровича, который на самом деле находится здесь, на Кипре. Имя и отчество Мохнатый оставил прежними, для удобства, а фамилию изменил – теперь он господин Снежинский, муж этнической гречанки Иоанидис Марины Станиславовны. На нее оформлена вилла и счет в кипрском банке, куда Паша перегнал общаковые деньги. Пришлось поднапрячься, чтобы вывести их из России, да еще надежно запутать следы. Зато теперь он в шоколаде, а Маргарита уговаривает его построить отель в окрестностях города.
– Да кисло здесь как-то, потому и грустный, – вздохнул он.
Ножки у Маргариты все так же великолепны, а морской загар делает их еще более сексуальными, только что-то перестали они его возбуждать… Сейчас бы в сауну с пацанами, да телок непробованных, да под коньячок их, да с выкрутасами, так, чтобы дым коромыслом. А то ведь после тюрьмы в Народовольске Мохнатый особо не беспредельничал, потому что менты над душой стояли, а здесь жена под боком. А душа разгула требовала, потому и хотелось ему собрать народ для разврата.