Капитан закона

Колычев Владимир Григорьевич

– Ну, чего молчишь? Плохо себя чувствуешь?

Парень пренебрежительно усмехнулся. Дескать, состояние неважнецкое, но разговаривать он все-таки может. Только не хочет.

– Ничего, в могилке полегчает. Там у тебя ничего болеть не будет.

Стиснув зубы, браток напряженно посмотрел на Богдана.

– Свои за тобой охотятся, да? Что там у вас на Оленьем озере произошло? – наугад спросил Городовой.

На Оленье озеро можно было попасть с Пермского шоссе, поэтому вопрос возник сам собой. И, судя по тому, как дернулся парень, он попал в цель.

– Ничего? Нормально все? Значит, охрана тебе не нужна?

Парень

промолчал, но протянул к Богдану руку, как будто собираясь взять его под локоток.

– Ты что, немой?

– Нет.

– Ну вот, заговорил. А то я думал, что тебе язык отрезали… Как тебя зовут?

– Вы же знаете.

– Я с Брусом тебя видел. И с Маратом. Только не говори, что не знаком с ними. Их я знаю. А тебя нет. Видимо, ты мелкая пешка. Или нет?

– Чабан я. Саня Чабанов.

– И кто ж тебя, Саня, свинцом нафаршировал?

– Да я не знаю…

– Сами по себе пули прилетели? Тогда тебе повезло. Здесь пули сами по себе не летают, поэтому охрана тебе не нужна.

– А вы охрану можете организовать?

– Если сдашь людей, которые в тебя стреляли… Или они тебе уже не угрожают?

Чабан стиснул зубы, как будто пытался сдержать рвущуюся наружу правду.

– Ну давай колись. Сейчас это единственный для тебя выход.

Браток продолжал упорствовать. Но и Богдан не сдавался.

– Ты же должен понимать, что так просто мы тебя не отпустим. Я же не из любопытства про Оленье озеро тебя спросил. Видели вас там… Сказать тебе, что там, на Оленьем озере, произошло?

Чабан не выдержал давящего взгляда, опустил глаза.

– Поджог и тройное убийство. И все на тебя спишут. В тюремную больницу отправят. А там жизнь не сахар…

– Ага, и опустить могут! – Чабан зло стрельнул глазами в Богдана.

– Это ты о чем?

– Я слышал про тебя, начальник. Ты Мохнатого прессовал, из-за тебя его опустили…

– И кто ж тебе такое сказал? Пестряков?

– Да, он и сказал.

Богдан достал из кармана телефон, позвонил Ревякину:

– Илья, давай в горбольницу, реанимационное отделение, третья палата. Убийца Пестрякова здесь…

– Я не убивал! – вскрикнул Чабанов.

– Он же не убивал, – с усмешкой отозвался Ревякин.

Богдан вернул трубку на место и строго посмотрел на Чабана.

– Я не убивал! – простонал тот.

– А кто убивал?

– Это Марат все… Я с Пестряком поговорил, а он взял топор и обухом его по голове. А Повидло проститутку прибил.

– А вторую кто сделал?

– Клешня.

– А ты не при делах, да?

– Нет. Я Марату говорю, не дело это – за Мохнатого подписываться. Западло это. А он и слушать не хотел… Мы дом подожгли, уехали, а по дороге он остановился, сказал, что прогуляться надо. Я сказал, что не хочу. Ну, мы дальше поехали. А потом мне самому захотелось. Смотрю, и Марат за мной выходит. Ну, я все понял. И в кусты ломанулся. А Марат волыну достал и давай стрелять. В спину мне попал, по голове зацепило… До сих пор не понимаю, как смог удрать. Там забор был, промзона какая-то, так я через этот забор одним махом перепрыгнул.

– Бывает, – кивнул Богдан. – Страх за свою жизнь вызвал всплеск резервных сил, такое бывает в состоянии аффекта. Значит, ушел от Марата?

– Пока он через забор перелез, я спрятаться успел. Он долго перелезал, а там штабеля бетонных плит,

нычек много; в общем, не нашел он меня. Потом я обратно через этот забор лез, думал, сдохну. Еле живой на дорогу выполз, машину остановил, мужик нормальный попался, сюда отвез…

– Живучий ты, Саня.

– Ну. Жить потому что хочу. Он же убить меня мог!

– Еще не вечер… Ты сейчас официально показания дашь, под протокол. И тогда мы организуем круглосуточный пост возле твоей палаты.

– Я согласен.

В тот же день Городовой и Ревякин попытались найти и задержать Марата Каратаева, но ничего из этого не вышло. Пропал куда-то и сам Мохнатый.

Глава 19

Мало почувствовать опасность нутром, нужно еще ее и увидеть. Для этого у Богдана всегда под рукой находилась видеокамера с высоким разрешением и многократным приближением. Ее установили под подоконником так, чтобы она была незаметна издали. Камеру поменьше спрятали на чердаке дома, с которого простреливалась квартира Богдана. Спасибо «подшефному» бизнесу за дорогую технику.

Но техника техникой, а еще надо было иметь острый глаз и чутье, чтобы вовремя заметить опасность в окнах дома напротив. На чердаке никого нет, но в глубине души пульсирует тревожный сигнал. Окна в квартире зашторены, однако камера под подоконником постоянно сканирует пространство, выдавая сигнал на экран телевизора.

Богдан нацелил камеру на одно окно, максимально приблизил изображение. Семь часов утра, светло уже, потому хорошо виден цветок в горшке на подоконнике, плотные шторы, разрыв между которыми занавешен тюлем. В прихожей квартиры горел свет, поэтому комната частично просвечивалась, но людей в ней видно не было. Какого-то человека он заметил в соседней кухне. Мужчина в майке и трусах стоял у плиты, что-то помешивая в сковородке. Ничего подозрительного не заметил он и в другой квартире. Зато следующая привлекла его внимание. Сильное приближение позволило ему рассмотреть за окном бинокль и человека за ним.

Богдан включил свет в прихожей, расшторил окно и сел на пол, чтобы его не было видно извне. На экране телевизора теперь угадывались оптический прицел и ствол винтовки, направленный на его окно.

После того случая, когда Егор стрелял в него, он всерьез озаботился своей безопасностью. И, как оказалось, не зря. Егор тогда вовремя взялся за ум, поэтому Богдан остался жив, а этот снайпер, что навел винтовку на его окно, не промажет. Во всяком случае, по своей воле.

Городовой не стал самолично бросаться на амбразуру дзота. Нет у него такой возможности, а если есть, то весьма призрачная. Он просто позвонил в отдел и вызвал на помощь спецгруппу…

Спецназ с пленными не церемонился. Эта истина была выбита на лице Марата Каратаева двумя ударами – один раз ему дали в зубы кулаком, второй – ногой. Он сам в этом виноват. Мог бы сдаться без сопротивления, так нет, направил винтовку на спеца. Хорошо, выстрелить не успел.

Богдан заполнил шапку протокола и с насмешкой посмотрел на разбитую физиономию бандита.

– Ну и рожа у тебя, Каратаев…

– Да пошел ты, мусор!

– Осмелел ты что-то. На тебе три трупа, а ты героя из себя корчишь… Тебе тюрьма светит, а ты нарываешься… Может, ты ничего не боишься? Может, правду Чабанов говорит, что тебя уже опустили?