Капитан
Шрифт:
— Вижу остров Русский, справа остров Скрыплева, — бодро доложил наблюдатель с марса на фок-мачте.
— Как бы свои по нам стрелять не начали, — обеспокоился Харитонов.
— Не начнут, наши флаги они обязательно заметят, — ответил Храбров, но все же приказал снизить ход до десяти узлов, благо, теперь им ничего не угрожало. — Что-то я не слышал, чтобы в наблюдатели брали тех, у кого слабое зрение.
На баке подняли гюйс — красное полотнище с синим Андреевским крестом, вымпел на фок-мачте, а на корме полоскался на ветру полноценный Андреевский флаг.
На батареях Русского и Скрыплева начались какие-то телодвижения, там так же подняли несколько сигналов.
—
— Стоп машина! Подождем, — все же решил Храбров, прислушиваясь к мнению старшего офицера. — Не хочется получить снаряд от своих же, наверняка они передадут и из порта к нам выбежит «собачка».
Так и произошло. Через двадцать минут к ним бодро подошел «211-й» номерной миноносец под командованием капитана второго ранга барона Радена.
— Добро пожаловать во Владивосток! — прокричал тот в мегафон, прикладывая два пальца к козырьку фуражки. Корабли отделяло меньше кабельтова, они покачивались на волнах друг напротив друга. — Мы вас еще вчера ждали, вице-адмирал Макаров телеграфировал свежие инструкции двое суток назад. Боялись, что погибли или вас потопили. Что случилось, Евгений Петрович?
— Пришлось задержаться, все вопросы — после. Проводите нас, не хотелось бы поймать собственную шальную мину.
— Так точно! — козырнул Раден.
Миноносец вспенил волну, развернулся и повел крейсер в порт. Пройдя мимо поросших невысоким лесом островов Русского и Скрыплева, «Наследник» вошел в хорошо охраняемые воды. На левом траверзе возвышался стоящий на холме форт имени князя Дмитрия Донского. С двух сторон на них смотрели пушки нескольких батарей, а на трех объектах продолжали возводить новые укрепления. За полуостровом Назимова во всю ширь открылся пролив Босфор Восточный. Фарватер, не считая нескольких лодок и одного пакетбота, был свободен, да и лед уже окончательно сошел. Храбров прекрасно знал, что Владивосток расположен на широте французского Марселя, даже южнее итальянской Флоренции, но климат здесь совсем иной, океанический и куда более суровый. Замерзающая зимой бухта стала главной проблемой города — прекрасная и удобная, она могла бы приобрести еще большее значение, если бы не сковывающие ее льды. Сейчас, в середине весны, погода начала улучшаться, вновь открыв полноценное судоходство. И хотя свежий ветер выдувал из-под шинели последние остатки тепла, с небес накрапывал мелкий холодный дождь, а температура поднялась лишь до семи градусов, все равно чувствовалось, что скоро придут теплые деньки.
Следом за миноносцем «Наследник» вошел в бухту Золотой Рог. Храбров ранее уже был здесь, посетив порт на «Витязе» вместе с Макаровым в 1887 году. Но с тех пор прошло немало лет, и он с немалым любопытством наблюдал за открывающимися видами. На сопках и Орлином Гнезде все еще лежал сырой грязный снег. Сам Владивосток за минувшее время сильно преобразился, превращаясь во вполне приличный порт с большим количеством двух, трех и четырехэтажных каменных зданий, служащих различными государственными учреждениями, штабами, казармами, доками, складами, ресторациями, гимназиями и прочими, необходимыми в каждом городе, сооружениями. Особо выделялся величественный красавец Успенский собор.
В гавани сразу же обращали на себя внимание гордые силуэты крейсеров Владивостокского отряда в окружении десятка миноносцев и большой
— Вот и добрались, слава Богу! — повернувшись в сторону храма, Харитонов троекратно перекрестился. Его примеру последовали Налётов и Верещагин. Во время перехода художник времени зря не терял, сделав десяток набросков морских видов, а также офицеров и моряков «Наследника». Надо полагать, когда он закончит свои работы, они станут неплохой памятью о нынешних событиях. — Какие будут приказы?
— Обычные, Эраст Модестович. Я на осмотр отряда, потом на берег, а на вас крейсер. Осмотрите все внимательно и выясните, где и что требует ремонта. Откладывать с этим делом нельзя. А вы, Сергей Сергеевич, выдайте всем без исключения нижним чинам сапоги из наших японских трофеев. Матросов следует поощрить, а другого у меня под рукой ничего нет. После отправляйтесь в Штаб и проясните вопрос, кому и как следует передать пулеметы Гочкисса и все прочее.
— Удобно ли поощрять матросов? Могут возникнуть трудности, — засомневался ревизор Зубов. — Может, лучше сдать все трофеи полностью, а уже затем получить свой процент и премировать, кого следует?
— Ничего, беру ответственность на себя, тысяча пар сапог флот не обанкротят, — возразил Храбров. Вопросы к нему и в самом деле могли возникнуть, но он решил не обращать внимания на всю эту бюрократию. Подумаешь, определили для дела часть трофеев! Так они же своим пойдут, а не в личный карман. А сапоги и в самом деле были хороши, такие стоили не менее пяти-шести рублей, нижние чины будут довольны.
Едва зайдя в Золотой Рог, действуя по примеру Макарова, Храбров приказал просемафорить на крейсера Владивостокского отряда «Ожидайте прибытия командующего». Он не желал окладывать важное дело и решил сразу же осмотреть все корабли, благо, их насчитывалось не так уж и много.
Дождавшись, когда спустили катер, Храбров приказал доставить себя на «Россию», с капитаном которой Андреевым был хорошо знаком еще со времен плавания на «Памяти Азова».
Катер подошел к высокому борту крейсера, на котором ранее держал флаг контр-адмирал Иссен. Именно здесь он и получил ранение, но сам корабль на удивление выглядел не особенно пострадавшим, не считая развороченной ходовой рубки, приметной даже с воды. Храброва неприятно поразило, что ее толком никто и не ремонтирует, но усилием воли он сдержал раздражение.
— Приветствую на борту «России», Евгений Петрович, — Андреев встречал его в окружении большей части офицеров и выстроившихся на шканцах матросов. Естественно, он сам, да и весь Владивосток знал, в каком статусе Храбров сюда прибыл.
— И я вас рад видеть, Андрей Парфенович, — Храбров протянул руку. Назначение на должность командира отряда, фактически адмиральский пост, принесло ему определенного рода дискомфорт. В силу относительно молодого возраста и того, что опыт подобного рода у него оказался первым, ему было некомфортно руководить каперангами, многие из которых отходили на море по сорок, и более, лет. В частности, Андрееву в следующем году исполнялось шестьдесят, а службу он начал молоденьким семнадцатилетним гардемарином. И все же Храбров собрался, подавив зарождающееся смущение. Надо делать дело и не его вина, что Андреев дожил до таких лет, но так и не получил адмирала. Просто в молодости не стоило столь близко общаться с революционерами из кружка «Народная Воля». Капитан давно открестился от сомнительных связей, но память-то осталась, вот его и задвигали. — Как ваше самочувствие?