Капитан
Шрифт:
Удача улыбнулась им в третий раз, когда на горизонте появился небольшой транспортный пароход, и вновь под вымпелом США. Увидев русский Андреевский флаг, незнакомец попытался увеличить ход и оторваться.
Офицеры находились на ходовом мостике и обменивались мнениями, наблюдая, как гражданское судно, несмотря на тщетные попытки затеряться в океане, становится все ближе и ближе.
— Похоже, им есть что скрывать, раз они бегут, — Харитонов довольно потер руки.
— Обидно только, если мы вновь ничего толкового не обнаружим, лишь уголь пожжем, — поморщился Бахирев.
—
Рявкнула 76-мм пушка, недалеко от американца поднялся белоснежный столб воды, но транспортник с первого раза не понял.
— Повторить, по возможности поближе, — приказал капитан. — Хитрец думает, что он самый умный? Что ж, приятно будет его разочаровать
Второй раз комендоры едва не перестарались. Новый выстрел практически зацепил корму парохода и окатил нескольких человек на юте брызгами. Наконец-то американцы сообразили, что дело приобретает опасный оборот, застопорили машину и легли в дрейф. Свыше двух десятков человек высыпали на палубу, часть из их подняла руки, кто-то испуганно кричал, но бинокль позволял видеть и злые, недовольные лица.
Во главе досмотровой команды из дюжины вооруженных матросов отправили Колчака.
— Переройте там все вверх дном, Александр Васильевич, но выясните, по какой причине американец убегал от нас, — напутствовал его Храбров.
На воде уже покачивался четырнадцати весельный катер, который быстро доставил их к «Трики»'. Придерживая кортик, Колчак первым поднялся на борт. За ним последовали вооруженные винтовками матросы. На палубе досмотровую группу встречал капитан, пузатый, краснолицый и наглый, с сигарой во рту. Говорил он на английском.
— Я капитан Джон Смит, сэр, мой «Трики» везет груз бразильского кофе и галет, вот документы. На каких основаниях вы меня остановили?
— Я лейтенант Колчак, представляющий русский крейсер «Наследник». У нас есть основания полагать, что вы перевозите военную контрабанду. Почему вы бежали от нас?
— Я испугался, сэр, испугался как ребенок, думал вы собрались нас топить без суда и следствия, — американец врал с такой наглой уверенностью, будто верил, что ему ничего не грозит. Он вынул сигару изо рта и выдохнул клуб дыма. — Мы с моей крошкой десять последних лет возим грузы к этим узкоглазым макакам. Как люди они полная дрянь, но зато платят хорошо, и я не жалуюсь. Я честный гражданин США, моя страна с вами не воюет! — добавил он с немалой гордостью.
— Документы у вас в порядке, — констатировал Колчак, внимательно просмотрев бумаги. — Но все же я вынужден досмотреть ваши трюмы. Приготовьтесь к осмотру! — он повысил голос. Матросы перехватили оружие, показывая, что ничем хорошим сопротивление для задержанных не закончится.
Вот тут американец впервые побледнел, его глазки задергались, он занервничал.
— Сэр, это против всяких правил! Чтобы честного капитана обыскивали, словно поганого жулика… У меня нет слов, я буду жаловаться!
— Сколько угодно, но не вздумайте
— Есть! — откликнулись подчиненные, сразу же переводя винтовки в боевое положение. На американца и его экипаж уставились дюжина винтовок. Что они могли сделать? Сопротивление вооруженной досмотровой команде под прицелом пушек крейсера выглядело паршивой затеей, все это понимали.
— Черт с вами, смотрите, — выругался американец и растоптал окурок каблуком. Военного моряка, каким являлся Колчак, покоробило от подобного неуважения к собственному кораблю.
В трюме было темно и душно. Оказавшись внутри, Колчак поначалу увидел лишь ящики, маркированные бразильским кофе. У него даже на миг закралось сомнение, что они вновь впустую теряют время. Но он махнул рукой, матросы принялись вскрывать ящики и у Колчака невольно перехватило дыхание. Лейтенант с первого раза узнал их содержимое — находящиеся в смазке и обернутые промасленной бумагой, в ящиках лежали пулеметы Гочкисса образца 1900 года. Отдельно находились станки на ножках и деревянные коробки с комплектующими.
Моряк не удержался и крякнув, вытащив из ящика один из пулеметов. Тот был тяжелым, прохладным на ощупь, внушающим какое-то иррациональное чувство надежности. Стараясь унять радостное сердцебиение, Колчак глубоко вздохнул и продолжил досмотр. Пулеметов насчитывалось ровно восемьдесят штук, а оставшуюся часть трюма занимали боеприпасы под них. Это была удача, удача несомненная, внушительная и приятная. Сто пулеметов не могли выиграть войну, но зато в отдельно взятом сражении их наличие могло оказать самое существенное значение. Лейтенант не представлял, как изготовленные во Франции пулеметы пытались переправить в Японию через США, да это было и не важно, такими вещами должна заниматься разведка, а у них иная задача.
— Экипаж взять под стражу и собрать на юте! — распорядился Колчак. Выйдя на палубу, он через мегафон сообщил на «Наследник», о том, что именно они обнаружили.
Каперанг так обрадовался, что не поленился погонять гребцов на веслах и самолично осмотреть трофеи. Один из пулеметов с десятком ящиков боеприпасов он распорядился переправить на крейсер. Американцы не сопротивлялись, да и возражать не пытались — выдавать французские пулеметы за бразильский кофе больше было невозможно. Угрюмые, злые и испуганные, они молча стояли на юте, покуривали, ругались сквозь зубы, сплевывали за борт, но более никаких активных действий не предпринимали.
— Прекрасный результат, — одобрил Храбров. — Но топить пароход я не вижу смысла, не только оружие может пригодиться нашей армии. Так что вам, Александр, я поручаю новое задание — вы остаетесь на «Трики» и ведете его во Владивосток. Я вас не брошу, но нам необходимо попытаться сохранить пароход. Все это стоит немалых денег, и мне бы не хотелось пускать их на дно.
— Не сомневайтесь, Евгений Петрович, справимся, — заверил Колчак. Капитан впервые назвал его по имени, что свидетельствовало не только о несомненной симпатии, но и полном доверии. После такого Колчак был готов довести «Хитреца» куда угодно, хоть на Северный полюс.