Капитанская дочка. Дубровский
Шрифт:
Пугачёв тоже изображается как романтический герой: внешность его то свирепа и страшна в своем бунтарском величии, то «черты лица его, правильные и довольно приятные, не изъявляли ничего свирепого». Он запросто казнит непокорных, но способен и на невиданную милость к врагу, заявляя «казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай» только лишь потому, что когда-то молодой дворянин отблагодарил его за услугу и подарил заячий тулуп. Пугачёв велит петь его любимую песню о виселице, и её распевают казаки, обречённые на повешение. В яркой сцене застолья после взятия Белогорской крепости и жестокой расправы над её защитниками проявляется вся противоречивость бунтовщиков: они красивы, сильны, молоды, харизматичны, даже отчасти благородны и честны в своем праведном гневе за многовековое ущемление прав и свобод простого народа, но они же – убийцы, мародёры, насильники, прекрасно осознающие, что свою жизнь окончат на эшафоте.
Петр Гринёв выступает здесь даже не столько в роли главного героя, сколько в роли наблюдателя. Он – глаза и уши автора, его восприятие – это восприятие автора, а противоречивое отношение к Пугачёву и его шайке – это взгляд Пушкина на личность
Все остальные образы и панорама исторических событий дана в чрезмерно реалистичном ключе: страшные казни, насилие, мародёрство, разграбленные города и крепости, зверски убитые люди. Стихия бунта вышла из-под контроля, превратившись в сплошной хаос, остановить который сам Пугачёв был не в состоянии.
«Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный»,– цитата, которая во многом отражает пушкинское представление о стихии русского бунта и исторических событиях, его породивших. Русский бунт бессмысленен, ибо не имел никакого плана, творился спонтанно и проистекал лишь из желания угнетённой части населения отомстить власть имущим, при этом не имея никакой достойной конечной цели, являясь лишь стихийным проявлением эмоций и выплеском агрессии. Русский бунт беспощаден, потому что, осуществляясь во имя мести, несёт лишь разрушение, ничего не создавая, никого не жалея. Пушкин не был против бунтов как таковых, но против того безрассудства и анархии, которые сопровождали восстание Пугачёва, потому что насилие и жестокость становятся нормой, обыденностью, забываются основополагающие нравственные ценности, такие как жалость, сострадание, милосердие.
Лучше всего разница мировоззрений дворянина и бунтовщиков видна в их реакции на калмыцкую сказку об орле и вороне. Пугачёв и его последователи считают, что они «напиваются кровью», не желая питаться мертвечиной, в то время как для Гринёва их разбой и насилие и есть мертвечина. Одинакового взгляда на притчу у людей, принадлежащих к разным сословиям, априори быть не может, но тем сильнее подчеркивается та пропасть и непонимание, которые существовали в России между властью и народом.
Конечно, исторические личности в романе – это не реальные люди, когда-то живущие и творящие историю. «Капитанская дочка» – это художественное переосмысление эпохи, на которую легла печать пушкинской современности. Именно поэтому так важны образы Петра и Маши. Они выходцы из разных социальных слоёв: Гринёв – потомственный дворянин, Маша – дочь бывшего солдата, выходца из крестьянской семьи. Они оба молоды, чисты, влюблены и искренни в своих помыслах. Первому благоволит народный царь, второй отдает дань уважения «природная» императрица. В этом завуалирована главная мысль Пушкина: если беречь честь смолоду, то судьба будет благоволить вне зависимости от происхождения, а значит, при всей разнице между дворянами и простым народом, все они – русские люди, и может быть, не такая уж и большая пропасть лежит между ними.
Татьяна Шипилова
Капитанская дочка
Береги честь смолоду.
Глава I
Сержант гвардии
1
Княжнин Я. Б. (1742–1791) – поэт и драматург. Эпиграф взят из его комедии «Хвастун».
Отец мой, Андрей Петрович Гринёв, в молодости своей служил при графе Минихе [2] и вышел в отставку премьер-майором в 17.. году. С тех пор жил он в своей симбирской деревне, где и женился на девице Авдотье Васильевне Ю., дочери бедного тамошнего дворянина. Нас было девять человек детей. Все мои братья и сёстры умерли во младенчестве. Матушка была ещё мною брюхата, как уже я был записан в Семёновский полк сержантом, по милости майора гвардии князя Б., близкого нашего родственника. Если бы, паче всякого чаяния, матушка родила дочь, то батюшка объявил бы куда следовало о смерти неявившегося сержанта, и дело тем бы и кончилось. Я считался в отпуску до окончания наук [3] . В то время воспитывались мы не по-нонешнему. С пятилетнего возраста отдан я был на руки стремянному [4] Савельичу, за трезвое поведение пожалованному мне в дядьки [5] . Под его надзором на двенадцатом году выучился я русской грамоте и мог очень здраво судить о свойствах борзого кобеля. В то время батюшка нанял для меня француза, мосье Бопре, которого выписали из Москвы вместе с годовым запасом вина и прованского масла. Приезд его сильно не понравился Савельичу. «Слава Богу, – ворчал он про себя, – кажется, дитя умыт,
2
Миних X. А. (1683–1767) – фельдмаршал, в 1735–1739 годах руководил военными действиями против Турции.
3
«Я считался в отпуску до окончания наук». – Со времён Петра I дворяне для получения офицерского чина должны были сначала служить рядовыми в гвардейских полках. В обход этого закона дворяне зачисляли своих сыновей на военную службу с самого раннего детства, чтобы к моменту совершеннолетия они получили офицерский чин.
4
Стремянный – крепостной слуга, ухаживавший за лошадью барина; в псовой охоте обычно ведал сворой барских охотничьих собак.
5
Дядька – крепостной слуга-воспитатель.
Бопре в отечестве своём был парикмахером, потом в Пруссии солдатом, потом приехал в Россию pour etre outchitel [6] , не очень понимая значение этого слова. Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности. Главною его слабостию была страсть к прекрасному полу; нередко за свои нежности получал он толчки, от которых охал по целым суткам. К тому же не был он (по его выражению) и врагом бутылки, то есть (говоря по-русски) любил хлебнуть лишнее. Но как вино подавалось у нас только за обедом, и то по рюмочке, причём учителя обыкновенно и обносили, то мой Бопре очень скоро привык к русской настойке и даже стал предпочитать её винам своего отечества, как не в пример более полезную для желудка. Мы тотчас поладили, и хотя по контракту обязан он был учить меня по-французски, по-немецки и всем наукам, но он предпочёл наскоро выучиться от меня кое-как болтать по-русски, – и потом каждый из нас занимался уже своим делом. Мы жили душа в душу. Другого ментора я и не желал. Но вскоре судьба нас разлучила, и вот по какому случаю.
6
Чтобы стать учителем (фр.).
Прачка Палашка, толстая и рябая девка, и кривая коровница Акулька как-то согласились в одно время кинуться матушке в ноги, винясь в преступной слабости и с плачем жалуясь на мусье, обольстившего их неопытность. Матушка шутить этим не любила и пожаловалась батюшке. У него расправа была коротка. Он тотчас потребовал каналью француза. Доложили, что мусье давал мне свой урок. Батюшка пошёл в мою комнату. В это время Бопре спал на кровати сном невинности. Я был занят делом. Надобно знать, что для меня выписана была из Москвы географическая карта. Она висела на стене безо всякого употребления и давно соблазняла меня шириною и добротою бумаги. Я решился сделать из неё змей и, пользуясь сном Бопре, принялся за работу. Батюшка вошёл в то самое время, как я прилаживал мочальный хвост к мысу Доброй Надежды. Увидя мои упражнения в географии, батюшка дёрнул меня за ухо, потом подбежал к Бопре, разбудил его очень неосторожно и стал осыпать укоризнами. Бопре в смятении хотел было привстать и не мог: несчастный француз был мертво пьян. Семь бед, один ответ. Батюшка за ворот приподнял его с кровати, вытолкал из дверей и в тот же день прогнал со двора, к неописанной радости Савельича. Тем и кончилось моё воспитание.
Я жил недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчишками. Между тем минуло мне шестнадцать лет. Тут судьба моя переменилась.
Слово «недоросль» ассоциируется у современного читателя с образом ленивого, грубого, невежественного юноши Митрофана Простакова из пьесы «Недоросль» Д. И. Фонвизина. Хотя само понятие довольно безобидно и означает лишь молодого человека, ещё не достигшего совершеннолетия, не окончившего образования и не поступившего на службу. Пушкин о пьесе отзывался как о «единственном памятнике народной сатиры», поэтому не мог не понимать, какой рисует характер своему персонажу, называя его недорослем. Но важно, что так себя называет сам Петя Гринёв, тем искреннее становится его отношение к себе: он самокритичен, не склонен к самолюбованию и очень четко понимает собственные пороки.
Однажды осенью матушка варила в гостиной медовое варенье, а я, облизываясь, смотрел на кипучие пенки. Батюшка у окна читал Придворный календарь [7] , ежегодно им получаемый. Эта книга имела всегда сильное на него влияние: никогда не перечитывал он её без особенного участия, и чтение это производило в нём всегда удивительное волнение желчи. Матушка, знавшая наизусть все его свычаи и обычаи, всегда старалась засунуть несчастную книгу как можно подалее, и таким образом Придворный календарь не попадался ему на глаза иногда по целым месяцам. Зато когда он случайно его находил, то, бывало, по целым часам не выпускал уж из своих рук. Итак, батюшка читал Придворный календарь, изредка пожимая плечами и повторяя вполголоса: «Генерал-поручик!.. Он у меня в роте был сержантом!.. Обоих российских орденов кавалер!.. [8] А давно ли мы…» Наконец батюшка швырнул календарь на диван и погрузился в задумчивость, не предвещавшую ничего доброго.
7
Придворный календарь – ежегодное официальное издание, в котором, помимо общих календарных сведений, печатались списки высших военных и гражданских чинов.
8
«Обоих российских орденов кавалер!..» – то есть награждённый двумя высшими орденами царской России: Андрея Первозванного и Александра Невского.