Капитуляция

Джойс Бренда

Джек смотрел прямо перед собой, в ночную тьму.

— Ну разумеется, он влюбился в вас, — помолчав, сказал он. — Я начинаю понимать, насколько вы скромны, но ведь вы необычайно красивы! Вы привлекли бы внимание любого мужчины, причем мгновенно.

Эвелин не верила ему, но, с другой стороны, именно так и произошло с Анри.

— Многие обвиняли меня в том, что я охочусь за богатым женихом. Я привыкла к нападкам и упрекам. И совершенно не рассчитывала на его интерес, поэтому прошло некоторое время, прежде чем я осознала, что Анри действительно хочет на мне

жениться, что он не собирается просто так уехать.

— Вы влюбились в него?

Она взглянула Джеку в глаза:

— Я любила его — он стал моим самым близким другом.

— Я спросил не об этом. Быть влюбленным в кого-то — не то же самое, что любить кого-то.

Эвелин крепко обхватила себя за плечи.

— Я была переполнена благодарностью, Джек. Он дал мне всё: дом, семью, уважение, любовь и доверие. — Когда Джек ничего не ответил, по-прежнему многозначительно глядя на неё, она не выдержала и вскричала: — Нет, я не была влюблена в него! Но я была по-настоящему, глубоко привязана к нему. И до своей болезни он был элегантным и привлекательным.

Эвелин пыталась уверить в этом саму себя, но теперь думала лишь об открытиях, которые недавно сделала. На самом деле её муж был безответственным аристократом.

— Той ночью, когда я вывез вас из Франции, он как раз болел. И долго он был в таком состоянии?

Вопросы Джека удивляли Эвелин.

— Он казался совершенно здоровым, пока не родилась Эме. Признаки болезни проявлялись постепенно — главным образом, ему стало трудно дышать, особенно после прогулок верхом. Его врачи уже тогда советовали ему поберечься, больше отдыхать.

Пристальный взгляд Джека так и пронзал её.

— Значит, он был болен большую часть вашего брака.

Он интересовался их супружескими отношениями, осознала Эвелин. Она отвела взгляд, дрожа.

— Да.

— Вам холодно?

Она наполовину отвернулась.

— Ветер изменился.

— Да, он усилился. Мы идем со скоростью десять узлов в час. Будем дома ещё до рассвета.

И Джек пришлет к ней Лукаса, чтобы помочь с рудником. Но что потом?…

— Идите сюда, — мягко позвал он.

Эвелин вздрогнула от неожиданности, когда Джек кивнул на штурвал, который по-прежнему сжимал в руках.

— Уж не хотите ли вы, чтобы я управляла этой лодкой? — недоверчиво спросила она.

— Это корабль, и вы можете немного поуправлять им. — Джек потянулся к Эвелин и привлек её ближе. Она оказалась перед штурвалом, который тут же и схватила.

Эвелин осознала, куда клонит Джек, когда он сбросил с себя куртку и осторожно накинул ей на плечи.

— Так лучше? — спросил он.

Джек стоял прямо за ней, очень близко, его руки лежали у неё на плечах, его дыхание касалось его щеки, и всю её обволакивал жар его тела.

— Да.

Джек медленно взял штурвал — и получилось, словно он обнимает Эвелин сзади.

— Сомневаюсь, что нам следует долго стоять вот так, — прошептал он.

Эвелин не хотелось шевелиться. Она откинулась к Джеку, закрывая глаза, прижимаясь к нему как можно крепче. И сейчас, когда его тело окутывало её,

а его руки сомкнулись вокруг неё, это казалось каким-то удивительно, необычайно правильным.

— Эвелин… — хрипло произнес Джек.

Она не могла ответить, она не хотела ничего говорить — боялась прервать этот волшебный миг. Её сердце теперь оглушительно колотилось. Джек определенно мог слышать его стук.

Он прижался губами к её щеке.

Эвелин задрожала от страстного желания, не от холода.

— Неужели я вот так сразу привлекла ваше внимание?

Джек наверняка уже забыл их разговор, но Эвелин прекрасно помнила и хотела знать, воспылал ли он к ней страстью с первого момента знакомства.

Он застыл на месте, прильнув губами к её подбородку.

— Да, Эвелин, сразу.

Ее сердце забилось ещё сильнее. Эвелин выпустила из рук штурвал и медленно повернулась — теперь она оказалась в объятиях Джека, управлявшего судном.

Эвелин смотрела на губы Джека, охваченная неудержимым желанием приподняться на цыпочки и целовать его — пылко, глубоко, необузданно…

— Я знаю, мой корабль идет тихо, — вдруг сказал он, — но в носовой части судна — двое дозорных, и ещё четверо членов команды находятся сейчас на палубе.

Эвелин резко отпрянула, ударившись о штурвал, и Джек опустил руку, позволив ей освободиться из объятий. Вспыхнув, она с усилием произнесла:

— Это всё прекрасная ночь…

— Нет. Это вы прекрасны.

Эвелин жаждала внимания Джека с невероятной силой, но одновременно хотела и его искренней привязанности, нежности — о, теперь-то она понимала это!

Обычно внимание привлекает нечто большее, чем просто красота.

— Да, так и есть, согласился он, но не стал развивать эту тему.

А Эвелин подумала о том, что ничего выяснять и не нужно, ведь они переживали новое начало — именно то, чему и суждено было быть. И она прошептала:

— Все эти годы я не могла забыть, как мы впервые встретились. Я знала, кем вы были, хотя вы и отрицали это. Я была в отчаянии. А вы оказались рядом — такой невозмутимый в ту опасную ночь, такой уверенный в своих силах, — когда Анри умирал, и мы все находилась в опасности… Непостижимо, но я твердо знала, что вы спасете нас.

Его взгляд надолго слился с её взором. Это мгновение тянулось, кажется, бесконечно, и Эвелин гадала, почему же Джек не отвечает. И вдруг тишину прорезал крик дозорного, громкий и пронзительный. Она не смогла уловить, что именно прокричал моряк, но поняла, что это было предупреждение.

— Джек? — всполошилась Эвелин.

Он схватил подзорную трубу и навел её куда-то над ограждением борта. И вдруг закричал:

— Поднять топсель, свернуть брамсель [8] ! Эвелин! Идите вниз!

8

8 Топсель — дополнительный косой парус, который ставится над другим парусом. Брамсель — самый верхний, прямой парус.