Капкан для белой вороны
Шрифт:
– Слушай, я просто чувствую как худею, от одних только разговоров, – мечтательно тянула Санька, – а как ты думаешь, разрешенных продуктов можно есть сколько хочешь?
– Не уверена. У моей тетки Натальи есть хрюн Васька. Он на овсяных отрубях да на обезжиренной сыворотке знаешь телеса какие отъел? Думаю, что количество все же имеет значение. Вот послушай, тут пишут, что в один присест надо съедать объем пищи, не превышающий пригоршню.
– Так мало?
– Зато есть можно пять-шесть раз в день.
– Вот, давай накрывай второй завтрак.
Санька ушла, а я еще какое то время побродила
Получается, что даже если ты живешь тихо, тебя все равно может настигнуть брошенный недоброжелателем кирпич. Казалось бы, что плохого я сделала Генриху? Чем так обидела его? Я никогда не бывала с ним груба. У нас не было надрывных расставаний и прощаний. Я его даже не бросала. Просто разбежались пути-дорожки. Да и нет ничего проще, чем прекратить то, чего не было. Но как знать, какие наши слова и поступки рождают отторжение у окружающих, будят в них агрессию и желание насолить.
Как то раз, когда я училась в школе, в наш класс пришла практикантка. И отчего-то она меня не полюбила. До этого учителя ко мне относились тепло, никогда не придирались, ставили справедливые оценки. А тут, как бы я ни старалась, выше трояка не получала. При этом девушка, сейчас уже и не помню как ее зовут, непременно норовила обидеть меня едким замечанием. Я долго мучилась, плакала дома от обиды, в конце концов не выдержала, спросила ее прямо: «Почему вы меня так не любите?». «Ты Голубкина, больно уж себе на уме. Чего тут в простоту деревенскую играешь?» Потом я долго пытала родителей, что значит быть себя на уме и что такое деревенская простота.
Подобное отношение я встречала еще несколько раз и перестала обижаться на него, только повзрослев и осознав – люди могут не любить тебя просто так, без всякого повода. Не всегда стоит искать глубокие мотивы их неприязни. Даже такой невинный казалось бы факт, как твоя на них непохожесть, может стать поводом для глухой враждебности. Есть и просто больные люди, в качестве спускового крючка их агрессии годится что угодно – цвет ботинок, фасон куртки, сказанное невзначай слово.
И будь ты наивна и проста как инфузория «туфелька», все равно найдется кто-то, считающий тебя коварной и опасной. Все это – странности восприятия. Я знала одну даму, мастерицу интриг, предприимчивую, по настоящему хваткую, которая совершенно искренне считала себя «вымирающей представительницей доверчивого, честного и бескорыстного племени». Наверное, она тоже обижалась, когда ей намекали на то, что она себе на уме. Или ошибалась я, видя ее такой, какой видела?
Потянув носом, я уловила в воздухе неприятный запах. Так пахло в туалете, когда я забывала почистить кошачий лоток. Но сейчас то я в спальне.
– Веня, а ну поди сюда, – поманила я виновато жавшегося за креслом кота, – ты же кастрат, кастраты не метят территорию, им без надобности.
Веня застриг ушами и еще больше вжался в угол. Ну так и есть, эпицентр вони где-то совсем рядом. Опустившись на четвереньки, я принялась внимательно обнюхивать палас. Вроде чисто. Медленно двигаясь по комнате, залезла носом в шкаф, в тумбочку,
– Ну и что это значит? – спросила я Веню.
Веня недоуменно посмотрел на меня и задумчиво склонил голову набок. Весь его вид говорил, что он тут вовсе не при делах. Но не успела я отвернуться к телефону, он пометил булыжник повторно. С видом упрямой уверенности в правильного того, что делает.
В сотый раз подумав о том, что вся история, в которую я оказалась втянута, очень уж нелепа, набрала Гришку. Тот по обыкновению чертыхнулся, устало сказал, что и ему тоже все это очень не нравится и пообещал приехать.
Пока ждала Гришку, еще раз, предварительно прополоскав под струей воды, изучила «подарочек». При ближайшем рассмотрении магический знак на камне оказался не высеченным, а нарисованным. Он был и не таким круглым, как Викин. Довольно неправильной формы заурядный кусок гранита темно серого цвета. Или это был не гранит? В камнях я ровным счетом ничего не понимала. Откуда он мог здесь взяться? Кто-то мне его подкинул? Кто и зачем?
– Давай, колись, – пристально глядя мне в глаза, приказал Гришка, – кто у тебя был в последнее время?
– Никого не было.
– Никого?
– Санька была, но она не в счет.
– Кто в счет, а кто не в счет, я решу сам! – рявкнул суровый коллега.
– Ой, да она и не в курсе. Она про эти камни только краем уха в парикмахерской слышала. Ты чего, Гриш? Ты Саньку что ли начнешь теперь подозревать? Опомнись! Эдакими темпами мы заведем уголовные дела друг на друга.
– Кто еще был?
– Лариса была. Это Лешкина подруга, я тебе о ней рассказывала. Она Веню с Ритой кормила, пока меня не было. Но она вообще не знает ничего про камни. А больше точно никого не было.
– Так, звони этой Ларисе и спрашивай, не заходил ли кто в квартиру в твое отсутствие.
Я послушно набрала ее мобильный, мне все равно надо было отдать дань вежливости.
Лариса ответила таким слабым голосом, что я уж собралась все бросить и кинуться к ней домой, но она мой благородный порыв мягко, но твердо остановила.
– Нет, Настенька, большое спасибо. Давай мы встретимся… например, в понедельник. Ты в порядке? Ну и славно. У тебя отличные друзья, можно только позавидовать, – грустно вздохнула женщина. Вот еще дела. Насколько я знала, Лешка тоже отличный друг для нее. Чего ж тут завистливо грустить? Или может дома проблемы?
Закончив разговор, я растерянно посмотрела на Гришку.
– Ты знаешь, Гриша… Заходили ко мне гости. Такие то дела. Пенсионер заходил, Сидоров.
– Вот мать его, чего ж он хотел?
– Меня хотел, поговорить в смысле.
– Да? Хм… он проходил в квартиру?
– Со слов Ларисы получается, что да. Она впустила его, и тут зазвенел мобильный, который она оставила на кухонном столе. Отсутствовала она несколько секунд, но при желании он мог успеть.
– А что, по твоей классификации подходит он на роль маньяка?