Капкан для белой вороны
Шрифт:
– Лешк, – крикнула я, устав ломать голову, – а давай купим диван!
– Ась? – спросил он, выходя из ванной и растирая полотенцем мокрую голову.
– Давай, говорю, диван купим!
– Это ты чего? С какой же стати?
– У нас нет повода покупать диван? – грустно спросила я.
– Насть, ну ты что? Куда мы его сейчас купим? В квартире ремонт, к тебе ставить? Тут места нет, да и что за блажь – перевозить его с места на место?
Это была не блажь. Мне вдруг так остро захотелось купить диван, как давно уже ничего не хотелось. Я даже подумала, что вот если сейчас
– Пожалуйста, Лешкин, давай мы его купим, я тут нашла в каталоге, просто чудо какой замечательный.
– Ей богу, Насть, ты меня не перестаешь удивлять. Объясни мне смысл этой покупки, а?
– Не могу, но так надо. Понимаешь?
– Нет, не понимаю, – сказал Лешка и через секунду зажужжал феном, не слушая моих аргументов.
Мужчины куда рациональнее женщин, они конкретнее, они линейнее, они привыкли делать лишь то, в чем видят смысл. Все так. И как им объяснить пусть и бессмысленную на первый взгляд, но все-таки вполне обоснованную потребность сделать что-то, что не укладывает в рамки схемы «надо-не надо». Я расстроилась, но решила не спорить дальше. В конце концов, если очень уж надо, всегда можно сделать по-своему.
– Объясни мне, отчего ты всегда пытаешься настоять на своем? – пытался вывести меня из состояния легкой обиды Лешка. Делал он это парадоксально.
– Леш, а почему тебе кажется это странным? У меня может быть своя точка зрения? Нет?
– Да.
– Тогда почему я не могу на ней настаивать?
– Ну… потому что это глупо.
– То есть моя точка зрения априори глупа?
– В некоторых случаях, – уклончиво ответил Лешка.
– Но я то не могу себя объективно оценивать. В некоторых случаях. Вот и настаиваю на своем. Это логично.
– Нет тут ничего логично. Если я в споре с кем-то не могу найти аргументов против, то я соглашаюсь.
– А я нет.
– Это мне и непонятно.
– Тебе не приходило в голову, что если ты не можешь найти аругментов против или за, или не знаю каких там еще, то это совсем не значит, что их нет. С тобой никогда не бывало так, что доказательства не находятся, но уверенность в том, что они в принципе есть, остается. Тебе не кажется, что может быть так, что прав именно тот человек, у которого не нашлось прочной базы под свою гипотезу, а не тот, у кого такая база есть.
– Глупость какая-то.
– Не глупость, а интуиция. Тоже мне, психиатр. Ты же имеешь дело с непознанной материей, ты каждый день бродишь наугад, ведь никто еще не доказал, что есть суть психического заболевания.
– Как это? – опешил Лешка, – как это не доказал? Ты хочешь, чтобы я прочитал тебе лекцию?
– Ой нет, избавь от этого. Но если найдена суть, то почему по-прежнему так много психов?
– А почему ты не спрашиваешь – как добраться до Солнца? Ты же знаешь, что оно есть. Ты можешь им управлять?
– Не могу.
– Вот и тут то же самое. Причины куда сильнее следствия, с которым мы худо бедно боремся.
– Божественный замысел?
– Ага, ошибка программирования. Хочешь поговорить об этом?
– Да ну тебя.
Лешка сделал круглые глаза, закатил их, сделал вид, что рвет на себе волосы, и в следующее мгновение уже закрывал за собой кухонную дверь.
Вечером ему надо было уехать по делам – навестить сестру, сбыть с рук посылку, взять у все еще не оправившейся Ларисы какой то редкий справочник и отдать нужному человеку деньги за помощь в подготовке моих документов.
Я решила в это время встретиться с Гришкой и еще раз пересчитать наших баранов. Гришка на встречу пришел не один, а вместе с Наумом. Глазами показал мне, что никак было не отвязаться от прилипалы. Наум по своим каналам развил бешеную деятельность и с восторгом выкладывал нам ту информацию, которую сумел найти. Нашел он, впрочем, негусто. По большей части он вываливал на нас свое, личное.
– Ира – это загадка! Это женщина, полная тайн, недомолвок. И даже, – понижал он голос до хрипловатого шепота, – опасная женщина.
На лицо Наума падали отблески от стоящей на столике свечи. Свет и тень живого огня преображали рафинированную, подчеркнуто богемную личину Наума. В его облике проявлялось что-то дикое, первобытное. Тщательно вымеренная щетина подчеркивала тяжесть подбородка, в глазах плескалась ярость преследователя, взявшего след. Правую его щеку украшал то ли порез, то ли царапина, слегка подретушированная тональным кремом.
– Что же опасного было в Ире? – спросил Гришка и знаками попросил официантку повторить заказ – три чашки жидкого кофе по-американски.
– Она… – Наум задумался, покрутил в руках ложечку, словно ища подходящие, самые точные, слова, – она умела настоять на своем.
– Нууу… – разочарованно протянул Гришка, – да это каждая баба умеет.
– Не каждая, – резко возразил Наум, – совсем не каждая. А так как Ира, так никто не умел. Вот вам простой пример. Хотите?
Мы дружно кивнули.
– Она никогда не говорила человеку прямо, что от него хочет. Ни-ког-да. Но она всегда получала то, что хочет. Скажете, обычные женские приемы? Нет, уверяю вас. Я веду речь не о личном, не о мужчинах и женщинах. У нее была конкурентка, молоденькая певичка. Так и наступала Ирочке на пятки. И что вы думаете? Ира не стала плести интриги, не стала пакостить той, как обычно бывает в такой среде. Ну вы знаете…
Мы не знали, но опять дружно кивнули.
– Так вот, певичка ушла сама. Без всяких казалось бы поводов. Директор кабаре пытался ее удержать, но та словно обезумевшая в полчаса собрала свои вещи, и только ее и видели.
– Это еще не статистика, – лениво попыхивая сигареткой, Гришка выжидающе уставился на Наума.
– Это показательный пример, – не сдавался декоратор, – я знаком… точнее был знаком с Ирой достаточно давно для того, чтобы ощутить ее силу на себе. Много раз я давал себе слово уйти от нее, порвать эту связь, но она словно держала меня, не отпускала. Сложно объяснить, но это не обычные женские чары. Это… – Наум закатил глаза, как если бы пытался разглядеть что-то внутри своей головы, – это какая-то магия.