Капкан для МI6

Дегтярева Ирина Владимировна

Чувствовалось, что день будет очень жаркий. Уже нечем было дышать. Пахло морем, подгоревшей яичницей из ресторана на первом этаже гостиницы и мокрой пылью, которую прибыл водой из шланга бич-бой около бассейна.

Ермилов решил искупаться, увидев несколько голов в море, барражирующих вдоль буйков, отгораживающих безопасную зону от судоходной.

Утренняя вода была более привычной для русского человека – довольно прохладная и действительно бодрила. В море торчала поплавком голова смуглого худощавого человека в брезентовой панаме защитного цвета, из-под нее выбивались

седые кудри. На переносице пловца сидели очки в роговой оправе.

– Вы зря без кепки, – вдруг заговорило это чудо в панаме на ломаном русском, обращаясь к Ермилову. – Наше солнце довольно коварное.

– Вы киприот? Хорошо по-русски говорите.

– Меня Лука зовут.

– Олег, – пожал Ермилов мокрую жилистую руку.

– Я учился когда-то в России, в Пятигорске. Я работаю в Press and Information Office of Cyprus. Как это по-русски?

– Бюро прессы и информации, – подсказал Ермилов, удивившись, что поймал такую «рыбку» в водах Средиземного моря.

Лука, заметив недоумение на его лице, улыбнулся и показал на берег, правее гостиницы, где стояли одна за другой двухэтажные виллы кремового цвета:

– У меня тут дом. Приезжаю из Никосии иногда купаться и писать книгу. В Никосии нет моря. Душно, намного хуже чем здесь… А вы в отпуске?

– Да, выдалось несколько дней, – не стремился распространяться дальше на эту тему Олег, испытывая подспудную настороженность.

– А вы кто по профессии? Не военный? Выправка у вас, словно у офицера.

– Нет. Я юрист в фирме. Торгуем потихоньку слуховыми приборами для слабослышащих – проще говоря, медтехникой, – Олег сам едва сдержался от смеха, не понимая, откуда возникла у него в мозгу эта бредовая версия. Но, как известно, слово не воробей…

– Может, вместе пообедаем? – предложил Лука неожиданно. – Я бы вас расспросил о России, как там и что?

– Я бы с удовольствием, Лука, но редко выдается отпуск, хотелось просто отдохнуть, выспаться и купаться как можно больше. Но спасибо за предложение.

– Еще несколько дней я в Ларнаке. Можно будет все же пообедать как-нибудь, – очевидно расстроился журналист.

Доплыв до буйков, Ермилов вернулся к берегу, по дуге обогнув брезентовую панаму. Этот тип вызвал у него глухое раздражение своей бесцеремонной навязчивостью.

Позавтракав и переодевшись, Олег спустился в вестибюль, мельком взглянув на стойку ресепшена. Он не увидел Эду и немного разочарованно вздохнул. Эта девушка тут единственная, с кем Ермилов успел переговорить с удовольствием, без напряжения.

Едва он вышел из прохлады вестибюля, солнце буквально ударило по затылку. Справа, рядом с двумя теннисными кортами, огороженными сетчатой оградой, увитой бугенвиллией, белела ослепительно на солнце церковь с голубой отделкой по-над окнами и высокой дверью. Тут венчались пары, специально прилетавшие на Кипр, чтобы устроить помпезную свадьбу на берегу моря. Пальмы островками росли вокруг подъездных дорог к отелю. Здесь их поливали, но, стоило Ермилову шагнуть за территорию отеля, он попал практически в пустыню.

Напротив, действительно находилось несколько ресторанов

со столиками, стоящими под навесами. Но Олег прошел внутрь, изнывая от жары.

– Разрешите позвонить? – поздоровавшись, спросил Олег у бармена по-английски.

Тот вытащил из-под барной стойки телефон и поставил перед Ермиловым. Уже набрав номер, Олег зажал трубку ладонью и попросил у бармена стакан холодной воды.

– Алексей? Это Олег Ермилов, вас должны были предупредить обо мне.

– Ты в Ларнаке? – довольно бесцеремонно спросил Руденко, но поскольку, растерявшись, следователь задержался с ответом, добавил снисходительно: – Давай без экивоков.

– Но есть проблемка. У меня тут вдруг обнаружилось столько знакомых, о которых я никак не подозревал.

– Да? – голос с хрипотцой не выражал никаких эмоций. – Тогда часа через два сядешь на автобус от отеля до центра города. Доедешь до остановки Zinonos Kitieos, а потом пройдешь вперед до форта – Medieval Fort. Купишь билет и зайдешь в музей. Походи там, а я тебя найду.

– Как ты меня узнаешь?

– Это моя забота.

Олег успел поесть до автобуса, расправился с отменной свиной отбивной, с чудовищно огромной порцией гарнира в виде салата и картофеля фри. В автобусе, надев солнцезащитные очки, Ермилов смотрел в окно на пустынный пейзаж с одинокими оазисами вилл, на которых хозяева худо-бедно поливали растения в засушливые летние месяцы. На ветру трепетали рекламные растяжки на некоторых виллах, где по-русски было написано о продаже недвижимости на Кипре.

Ермилов привык общаться с самыми разными людьми, и, чаще всего, они смотрели на него, следователя, как на врага, и научился не реагировать на агрессию, наглость, насмешки, но сейчас его отчего-то задел снисходительный тон Руденко.

Однако довольно быстро мысли об офицере безопасности ушли на задний план, так как, оглядевшись в автобусе, Олег заметил на заднем сиденье вчерашнего соглядатая. Теперь он правда был одет в белую футболку с картинкой-мотоциклом. Но Ермилов его узнал по широким скулам и накачанным предплечьям. Похоже, парень занимался армрестлингом.

Отвернувшись к окну, следователь пытался сообразить, что делать. Звонить Руденко? Но и так довольно прозрачно намекнул ему по телефону, что за ним хвост. Чего еще? «Попросил зайти в музей – зайду, а там пусть сам решает, как с этим быть», – решил Ермилов.

Когда Олег оплатил билет и вошел в серо-бежевый, из светлых булыжников сложенный форт, то узнал из маленькой программки и фотографий на стенах внутри помещений, что здание построили турки как смотровую башню. С нее давали выстрел из орудия, когда разрешали войти кораблям в гавань. К началу XVII века крепость частично развалилась. А затем это была тюрьма. Англичане подлатали форт и содержали здесь заключенных и тут же казнили неугодных, осужденных ими киприотов. В 1948 году совершили последнюю казнь. Форт снова частично разрушили, когда борьба за независимость от английских колонизаторов принесла успех, с особенной ненавистью разгромили комнату экзекуций – где не только пытали, но и вешали заключенных.