Капкан для некроманта (из сборника"Белорские хроники")
Шрифт:
– Ты уверен?
– Вот зануда! Я сейчас уйду, и пусть тебя Исподий спасает, - пригрозил брат, не двигаясь, впрочем, с места.
Еще более убедителен оказался желоб, предсмертно заскрежетавший и начавший уходить из-под ног. Я взвизгнула и рванулась вверх, позади что-то весело зацокало, свистнуло, и дайнов речитатив сменился бабьими причитаниями.
Уже схватившись за руку помощи, тонкую и холодную, я сообразила, что двенадцатилетний мальчишка вряд ли удержит девушку в два раза старше и почти во столько же тяжелее.
– Да-а-ар!
– Я снова
– А вдруг мы оба упадем?
– Чур, я сверху, - пропыхтел брат, судорожно цепляясь свободной рукой за оконную раму.
– Подтягивайся давай, я на всякий случай веревкой обвязался.
– А сразу мне ее кинуть ты не мог?!
– Не-а, так интереснее.
Ну дай только я до тебя доберусь! Я заскребла ногами, больше не опасаясь сдернуть Дара вниз, и через пару секунд мы в обнимку рухнули с подоконника на пол. Брат сдавленно взвыл, я, едва переведя дух, размахнулась отвесить ему затрещину, но в последний момент спохватилась:
– А веревка где?
– Где ж я тебе среди ночи веревку возьму?
– невинно округлил глаза Дар.
– Пришлось соврать, иначе так бы до утра с тобой на крыше и куковали.
– Ах ты маленький парши...- потрясенно начала я, но тут из провала винтовой лестницы прорезались сразу две головы (убей не понимаю, как папа с бабушкой умудрились втиснуться на одну ступеньку!), и мне стало не до благодарностей.
Рассвет медленно, воровато пробирался в замковые окна; вслед ему сторожевыми псами заливались соловьи с лесной опушки. Гремучие трели без помех разносились над сонной землей, и казалось, птицы поют прямо у нас во дворе. Потом внизу захлопали двери, заскрипел колодезный ворот, в хлеву нетерпеливо завизжали поросята и потянуло душистым березовым дымком - прислуга спешила подготовить замок к пробуждению хозяев.
Ложиться спать уже не было смысла. Я мрачно утопала в любимом кресле, завернувшись в два шерстяных одеяла и опустив ноги в тазик с горячей, желтой от молотой горчицы водой. Рядом на полу сидел Дар и за обе щеки лопал медовую коврижку, вознаграждая себя за недавние страдания.
Всех прочих утешителей и соболезнующих я выгнала. Вернее, всех вообще - мой циничный братец к их числу не относился. Зато я точно знала, что только он да отец по-настоящему за меня переживают.
– Что тебе хоть снилось-то?
– жадно поинтересовался Дар.
– Да все тот же бред.
– Я помассировала виски, ибо куда более реальная эпопея с крышей напрочь вытеснила из памяти маловразумительное видение.
– Гроза, горы, море, чье-то жуткое лицо... меч и падение.
– Коврижки хочешь?
– Брат отломил кусочек и протянул мне.
Я сердито фыркнула:
– За столько лет мог бы и запомнить, что я терпеть не могу мед!
– Да, но, говорят, он хорошо нервы успокаивает.
– Я не нервничаю!
– окрысилась я.
– То есть с учетом прогулки по крыше, идиотов-спасателей, семейного скандала и надвигающегося бронхита моему спокойствию может позавидовать даже та
– Вообще-то она упала через пять минут после того, как я тебя втащил, - меланхолично сообщил Дар, кидая отвергнутый кусок в рот.
– Вы тут орали и не слышали, а мне с подоконника все видно было. И отец Исподий куском черепицы по темечку схлопотал, пришлось дать ему пять кладней за «мученичество ради спасения заблудшей души» и еще десять - чтобы он взял обратно вырвавшиеся при этом слова. Все-таки духовное лицо, гхыр его знает, чем обернутся. Так что одни убытки от тебя, Ринка!
Я передумала избавляться от верхнего одеяла и плюхнула в тазик еще черпак кипятку.
– Спасибо, Дар, я тебя тоже очень люблю!
– А то, - серьезно подтвердил брат.
– Попробовала бы ты иначе относиться к будущему архимагу!
– Будешь хамить, малявка, и твою судьбу предскажу!
– Только посмей!
– встревожился Дар, покамест адепт-третьекурсник.
– А еще сестра называется! Неблагодарная ты тетка, даже спасибо героическому мне не сказала...
– А больше ничего тебе не сказать?
– Можешь встать на колени и извиниться, - великодушно разрешил мальчишка.
– За что?
– Ты меня напугала, травмировав нежную детскую психику. Вдруг это происшествие наложило на нее неизгладимый отпечаток, поломав мне всю жизнь?
Худой, бледный, голубоглазый мальчишка при желании мог изобразить такого сиротинушку, что как-то раз на спор собрал в шапку три кладня менками, всего час простояв с ней перед дверями храма. Потом его заметил знакомый стражник, и «чахлое дитя трущоб» улепетнуло с такой прытью, что здоровый мужик не смог догнать.
– Да твоей психикой гвозди забивать можно! Причем в каменную стену. Где ты вообще таких умных слов нахватался?
– В Школе, разумеется, - важно признался брат.
– В нашем-то доме их отродясь не водилось.
– Ты бы лучше заклинания зубрил, а не Ксандровы нотации, - проворчала я, отлично помня, как Учитель умеет морочить головы провинившимся адептам и комиссиям из Ковена.
– Кстати, ты ту двойку по травоведению исправил?
– Ну-у.... Как тебе сказать... Зато ты спасла честь семьи, - быстренько сменил тему Дар, пытаясь вопреки глазомеру целиком запихнуть в рот огрызок коврижки.
– Это как?
Мне пришлось обождать, пока ставший похожим на хомяка братец не одолеет мужественно сопротивляющуюся выпечку.
– Видела, кто первым поднял крик?
– отдышавшись, поинтересовался он.
– Да, какой-то полуголый идиот из парка.
– Виткин жених.
– Чего-о-о?!
– Марвей, - торжествующе повторил Дар.
– Они с Виткой пытались приспособить парковую беседку под гнездо разврата, но ты испортила голубкам все воркование.
– А ты откуда знаешь?
– Я их еще прошлой ночью засек и хотел пугалку у входа поставить, чтобы всяким разным неповадно было, - невозмутимо признался брат.
– Но так даже лучше вышло. Пугалка у меня только зрительная, на три УМЕ, а ты самой баньши дюжину очков дашь!