Капкан для оборотня
Шрифт:
В кабинете Крастонова шел его оживленный спор с Легиным. Оба были предельно разгорячены.
— Не утопия это, — запальчиво убеждал Крастонов, — план этот может сработать, но только при условии его поэтапного исполнения и при наличии многих способствующих разновременных условий.
— Вы же, в принципе, отрицательно относитесь к планированию, особенно, в сфере раскрытия преступлений и отлавливания криминальных элементов, — возражал Легин, — и в то же время требуете, чтобы в каждом оперативном деле лежал план оперативной работы. И что это дает?
— Для
— Ну вот, — обрадовался Легин.
— Зато для многочисленных проверяющих здесь будет широкое поле деятельности, — с иронией произнес Крастонов. — Это объект их пристального изучения на предмет различных недостатков, недоделок и недоработок. То не запланировано, это не доведено до конца, здесь не допланировано — вот и справка готова, не зря человек съездил на периферию, в глубинку.
— Да мы ж и готовим эти справки, — горячился Легин, — а они спецы только посидеть за ушицей или под шашлычок. И ухватить сувениры, чтобы смягчить некоторые, добавленные уже ими, грозные обороты справки… Которую, кстати, больше никто и читать не будет, и она тихо осядет в одном из бесчисленных нарядов. А затем уезжают с чувством выполненного долга, и с чистой совестью. Полное же отсутствие планов приравнивается к абсолютному провалу в работе и грозит служебными неприятностями, вплоть до снятия с должности…
— Погоди, Андрюша, — остановил вдруг его Крастонов, — ты затянул меня не в ту степь. Планы планам рознь. Есть тактика, а есть — стратегия. Я же хочу решить проблему преступности стратегически.
— Жизнь давно показала, что бороться с язвами общества путем планирования даже масштабных мероприятий на общегосударственном уровне — занятие безнадежное, — отпарировал Легин.
— Например?
— Пожалуйста, — предложил Легин, — возьмите Соединенные Штаты Америки: чего они добились, введя у себя в 1920 году «сухой закон»?
— И чего?
— Кроме вреда — ничего. И, учтите, обстоятельные американцы провели целый комплекс запланированных общегосударственных мер, вплоть до принятия поправки в свою Конституцию. Терпеливые штатовцы держались дольше всех в истории подобных многочисленных попыток — целых тринадцать лет. А добились? Расцвета самогоноварения, контрабанды, создания наркомафии и зарождения международной организованной преступности… Да вы же сами приводили этот пример на общегородском активе, а я просто потом поинтересовался поподробнее.
— Ну-ну…
— Но у нас всегда был свой, особенный путь развития. Естественно, в 1986 году выдвинув в СССР лозунг полного искоренения пьянства, мы в очередной раз просто наступили на уже опробованные грабли…
Крастонов усмехнулся.
— Ты пойми, — проникновенно произнес он, — я тщательно изучал опыт чужих ошибок, причины неудач, и у меня созрел план совершенно иного рода. Это реальный поэтапный рабочий
Увы. Осуществить этот план в Прикамске Крастонову так и не довелось. Как в классических романах, так и в жизни, вмешался женский фактор.
Ставший уже полковником в еще сравнительно молодом для этого чина возрасте Крастонов так и не сумел обзавестись семьей. Как в жизни любого мужчины, у него случались любовные романы, но все — непродолжительные. Лишь однажды его крепко «зацепила» девушка с простым русским именем Маша.
Она служила секретаршей в приемной начальника Прикамского УВД, генерал-майора милиции Гречкова. Бывавший по делам службы в кабинете генерала, его первый заместитель почти каждодневно лицезрел ладненькую фигурку секретарши. Механически он отмечал стройные ноги, симпатичные аппетитные округлости, миловидное личико, но и только. Особенного мужского интереса он к ней не проявлял.
Но все изменилось в одночасье.
Как-то вечером шел сильный дождь, сопровождающийся порывистым ветром. Крастонов ехал с работы домой на служебной машине. Он сам был за рулем.
Впереди на тротуаре показалась тоненькая фигурка в облепленном мокром платье, со сломанным опущенным зонтом, бредущая по лужам с отсутствующим видом.
Крастонов почти проехал уже мимо, лишь мельком глянув в сторону прохожей. Вдруг он поймал себя на мысли, что этот силуэт ему чем-то знаком.
«Ба, да это же наша Маша», — наконец-то осенило его, и Крастонов сдал назад.
Девушка забралась в машину.
Хлюпающий нос, заплаканные глаза и мелкая дрожь озябшего тела что-то затронули в его душе, и появилось желание позаботиться о девушке, помочь ей, обогреть. Крастонов был в прекрасном настроении из-за того, что стало известно о представлении его к государственной награде. Ему удалось предотвратить террористический акт в командировке на Северном Кавказе, находясь в составе созданного в связи с этим штаба. И Крастонов полагал, что награду эту он своими действиями заслужил, а не просто при сем присутствовал.
Из чистого сострадания он отвез ее к себе домой, в свою холостяцкую двухкомнатную квартиру, где всегда царил идеальный порядок. Крастонов напоил девушку горячим чаем с кубинским ромом, и сам, за компанию с ней, глотнул по случаю удачного дня. Сначала они просто сидели за столом и разговаривали. Из деликатности Крастонов даже не спросил, откуда она возвращалась и отчего плакала. У каждого могут быть свои дела, свои секреты, свои переживания.
Ему приятно было смотреть на ее свежее раскрасневшееся лицо с гладкой чистой кожей, будто она только что приняла ванну, хотя Маша лишь сняла намокшее платье и набросила на себя его темно-зеленый махровый халат, висевший в ванной комнате. Халат этот подарили ему когда-то сослуживцы, Крастонов его не терпел, и вот впервые он мешковато висел на плечах миловидной женщины. Большие серые глаза признательно смотрели на хозяина халата — следов красноты в них как не бывало.