Капкан для принцессы
Шрифт:
– Не раньше десятого числа, – авторитетно ответила появившаяся из спальни Лола.
На ней был длинный лиловый халат, вышитый золотыми драконами, волосы заколоты высоким гребнем со стразами. Она нарочно встала у окна, так что стразы в свете утреннего солнца ярко искрились. Герр Вольф взглянул на девушку и слегка поморщился: стразы слепили ему глаза. Лола подмигнула Маркизу и села в кресло.
– Далее, герр Тизенхаузен получает по почте вот эту фотографию. На ней снята часть экспозиции какой-то выставки. Какого числа пришел пакет из России?
– Двадцать седьмого августа, –
– Обратный адрес, естественно, вымышленный, – протянул Маркиз, – улица Холмогорова, дом пятнадцать…
– Мы проверили, в Санкт-Петербурге нет такой улицы, – герр Вольф наклонил голову.
– У вас совершенно нет никаких предположений по поводу того, кто мог прислать герру Тизенхаузену эту фотографию?
– Абсолютно, – ответил тот. – Хотя… вряд ли это вам поможет… мы тщательно исследовали конверт, так вот, он источает достаточно сильный аромат кофе.
Маркиз понюхал конверт и покачал головой.
– Разумеется, запах выветрился, пока конверт лежал на почте, и сейчас уже прошло две недели, – сказал Вольф, – но совершенно определенно можно утверждать, что конверт пах смесью кофе «Робуста» и «Магараджа». Мы привлекали для этого эксперта-дегустатора. Кроме того, на конверте обнаружились микроскопические частицы джутовых волокон.
– То есть конверт некоторое время лежал поблизости от мешков с кофе, – резюмировал Маркиз.
– Причем кофе дорогого, такой не подают в первой попавшейся кафешке в России, – подала голос Лола из кресла.
– Вряд ли вам много это дает, – откликнулся Вольф и снова поморщился, глядя на Лолу. – Значит, я передаю вам всю информацию, которая у меня есть: адрес бывшего мужа Моники Антона Кузовкова, копию снимка, номер районного отделения милиции, которое занималось делом о смерти Моники, кстати, вот протокол первичного осмотра тела и краткое изложение происшествия.
– Так-так… – Маркиз пробежал глазами бумагу. – Значит, ехала одна… не вписалась в поворот, шоссе было мокрым… в машине больше никого не было… а она была пьяна… классический случай!
– Вам понадобится какое-то жилье на первое время? – спросил герр Вольф. – Вы ведь боитесь появляться в своей квартире?
– Ну… только на первое время… а дальше как-нибудь устроимся.
– Вот номер мобильного телефона. Вам нужно звонить по нему каждый вечер и докладывать о проделанной работе.
Лола фыркнула в кресле, но Вольф никак не отреагировал.
– Я ухожу, – сказал он, поднимаясь, – через два часа вам принесут документы, билеты и деньги на расходы – по пять тысяч долларов на человека. И надеюсь, вы понимаете, что пытаться бежать от нас в России более чем глупо: у нас и там очень большие связи, кроме того, я знаю, что у вас были там определенные неприятности, и для вас же лучше скорее оттуда уехать.
– Постойте, – встрепенулся Маркиз, – мы не выяснили самого главного. Значит, мы должны найти девушку или привезти неоспоримые доказательства ее смерти, так?
– Так.
– А потом? Вы отпустите нас восвояси? Снимете с нас обвинение в убийстве?
– Разумеется, – Вольф махнул рукой, – это не проблема.
– А
– Разумеется, – ответил Вольф уже в дверях, – двести тысяч долларов вас устроит?
– Сколько же они отвалили папаше за смерть доченьки, небось не меньше миллиона? – удивленно произнесла Лола.
Ей никто не ответил, потому что Вольф уже ушел, а Маркиз так задумался, что не слышал вопроса.
«Все это полная фигня, – думал Маркиз, – и то, как легко он согласился снять с нас обвинение, и то, что пообещал солидный гонорар. Как только мы выполним задание, он сразу же потеряет к нам с Лолой всяческий интерес. И если бы не было убийства, то можно было бы попробовать выкрутиться. Но ведь Шульца в самом деле убили! А это значит, что немецкая полиция не успокоится и будет искать убийцу. И кто же им помешает потом свалить все на нас? Вольфу это даже выгодно, не нужно будет платить потом гонорар. Да, но мы можем рассказать в полиции кое-что про эту историю, папаша Тизенхаузен будет не в восторге… И чтобы этого не допустить, Вольф может… ведь пошли же они на убийство Шульца! Ох, как же мне это дело не нравится!.. И Лолка явно тоже кое-что понимает, оттого и задает вопросы, чтобы я наблюдал реакцию Вольфа».
Он поднял глаза и поглядел на Лолу.
– Ничего, девочка, прорвемся как-нибудь. Значит, нам велено сидеть здесь и ждать, когда принесут билеты и деньги.
Маркиз открыл двери. В коридоре гостиницы никого не было.
– Знаешь, пойду-ка я, прогуляюсь, – проговорил он, – а ты понаблюдай из окна…
Как только Маркиз вышел из гостиницы, Лола подошла к окну и стала наблюдать за улицей сквозь тонкую занавеску. Никто Леню не остановил, но какой-то человек на противоположной стороне улицы лениво оторвался от доски с афишами и не торопясь пошел в ту же сторону, что и Леня.
Лола скинула халат, под которым оказались джинсы и футболка. Сунув ноги в кроссовки, она накинула легкую куртку. Затем она открыла окно в ванной комнате и перебралась с подоконника на пожарную лестницу, проходившую в полуметре от окна. Через полминуты она была в переулке позади гостиницы, а еще через минуту остановила такси и назвала адрес на Магнусштрассе.
Маркиз не сомневался в том, что за ним установлена слежка, и не собирался «рубить хвост» – кроме того, что это было почти невозможно, он не хотел раньше времени вызывать гнев всемогущего герра Вольфа. Ему нужно было всего только пять минут свободы от наблюдения.
Леня начал с того, что вычислил свой «хвост». Это было нетрудно, поскольку агент Вольфа почти не скрывался. Маркиз заметил его отражение в лакированном, сверкающем как зеркало крыле серебристого «ягуара», потом – в зеркальной витрине обувного магазина «Cinti». Это был невзрачный немец с короткой стрижкой, толстой шеей любителя пива и блекло-голубыми глазами. Таких на улицах Кельна тысячи.
Маркиз вклинился в шумную толпу загорелых американских туристов, послушным стадом следовавших за своим гидом и оглядывавших окружающие достопримечательности с характерным для американцев выражением «а-не-купить-ли-это».