Капкан Луки Войновича
Шрифт:
Женщине было около сорока. Очень живое, обезьянье лицо и короткие светлые волосы, которые торчали в разные стороны непослушными спиральками. Одета француженка была в просторную желтую куртку и резиновые сапоги.
Приблизившись, она без церемоний выпалила:
– Месье Войнович?
Он удивленно уставился на нее.
– Вы месье Лука, так?
– С кем имею честь? – ответил он вопросом на вопрос, оглядывая незнакомку сверху вниз.
– Я Флоранс, архитектор.
Лука спешился. Как и несчастный прораб, он был несилен во французском, и тоже с трудом понимал
– Откуда вы меня знаете?
– О, месье любопытен есть! – воскликнула она. Оказалось, что по-английски дама говорит не многим лучше, чем Лука по-французски.
– Я все знать, хозяин меня предупреждать.
– Вы архитектор этого проекта? – спросил Лука.
Он задал этот ненужный вопрос, просто чтобы оттянуть момент. Сердце забилось сильнее. Да, сейчас все прояснится.
– О да! Я есть тут главный во всем. – Она в своей характерной манере всплеснула руками. – Проект есть хорош, но строитель очень глупый, очень ленивый!
Гневный взгляд на прораба.
– Лучший строитель есть немец, а поляк и украинец работать не любить.
Прораб съежился, как провинившийся школьник. Он готов был сквозь землю провалиться. Да, дама явно умела командовать.
– Ваш заказчик знает меня? – спросил Лука.
– Я же сказала – он предупреждать, – и француженка без всякого стеснения уставилась ему прямо в глаза. Лука выдержал взгляд, и воцарилось неловкое молчание. Прораб удивленно глядел то на Луку, то на француженку. Она явно чего-то ждала от собеседника, но сама не намеревалась идти навстречу. Надо задавать правильные вопросы, если хочешь услышать ответы.
– Вы имеете в виду, вас обо мне предупредил месье Лакруа?
Она недоуменно моргнула.
– Месье Лакруа? О нет, я не иметь дела с месье. Я иметь дела с мадам. Меня предупреждать мадам Лакруа.
Теперь пришла очередь удивляться Луке. Какая еще мадам Лакруа?
– Конечно, – кивнул он, – мадам строит этот дом для себя?
– О да! – опять воскликнула француженка. Видимо, это был ее любимый способ выражать свои мысли. – Я строю для мадам прекрасный дом! Мадам хотеть иметь шато на землях своих предков!
Сказав эту фразу, она подхватила безвольного прораба под руку и устремилась прочь. Лука бросил ей вслед:
– Вообще-то это земля моих предков!
Француженка на ходу закивала головой:
– О, уи, месье Войнович! Меня предупреждать!
Лука с недоумением проводил ее глазами. Желтая куртка мелькала среди деревьев. Выходит, француженка знала, что Оранский замок когда-то принадлежал семье Луки Войновича. Следовательно, об этом ей сообщила мадам Лакруа.
– Мадам! Мадам Флоранс! – крикнул он и побежал за ней, бросив Синьору одну.
Француженка остановилась, отпустила прораба, который тут же с облегчением улизнул, и смерила Луку взглядом.
– Мадемуазель, – поправила она.
– Простите.
Синьора подошла и встала рядом с хозяином.
– Я хотел спросить у вас одну вещь. Мадам Лакруа собирается здесь жить?
Архитектор отстраненно пожала плечами.
– Я строить для нее дом,
Потом неожиданно улыбнулась, отчего ее обезьянье лицо стало приветливым, и добавила:
– Да, мадам есть права. Много добра пропадать просто так.
– Что вы имеете в виду?
– Я иметь в виду, что вы очень красивый мужчина, месье Лука.
Не успел он и рта раскрыть, как она развернулась, сверкнув кудряшками, и быстрым шагом пошла прочь. Догонять такую решительную особу не имело никакого смысла.
Вечером перед камином он пил коньяк и слушал, как трещат в топке поленья. Пани Бронислава ушла в свою комнату и не подавала признаков жизни, чему он был несказанно рад. Дом погрузился в тишину и сумрак, один камин освещал гостиную.
Мысли в голове плавали тяжелые и неповоротливые. Он вспоминал лицо француженки, ее желтую куртку, мелькавшую среди деревьев… Все происходит по воле мадам Лакруа, которая много знает о нем. Мадам Лакруа, которая пожелала построить дом на земле его предков. Что же происходит на самом деле?
Неожиданно вместо ленивой апатии им овладело чувство, похожее на приступ паники: а что, если всем все давно известно, а он один в дураках? Поэтому все вокруг и перешептываются, и показывают на него пальцем. Флоранс, та точно в курсе, да и молодой прораб тоже. Наверняка, и рабочие знают, и пани Бронислава, и соседи. Вдруг все только и ждут отмашки от невидимого режиссера, чтобы насладиться концовкой пьесы? Ждут не дождутся, как он себя поведет, когда последним из всех откроет правду. Простофиля-муж, наконец узнавший о проделках жены, к которой ходит весь квартал. Вот умора, а самое приятное заключается в том, что мы-то не простофили, мы-то в безопасности, поскольку нам давно все известно.
Несмотря на всю дикость, мысль не показалась такой уж невероятной.
Лука ощутил себя в западне, в капкане, из которого не выбраться. Что-то клубилось вокруг, как туман над болотом, и помимо воли он погружался в эту трясину. Его затягивало все глубже, и душа, наивная и беззащитная птица, полнилась обреченностью. Он уже знал, что никакие это не нервы, к чему себя обманывать – просто все уже случилось. Поздно. Он ощущал это подобно тому, как животные всем существом чуют неотвратимую гибель. Остается только ждать, надеяться не на что. Воля к жизни отступила перед силой более могущественной. Его не испугала обреченность, родившаяся в сердце, как будто он ждал ее и даже стремился к ней. Ну и пусть. Пусть все будет, как будет.
Огонь в камине трещал, и Лука в оцепенении смотрел на веселые языки пламени. Поленья выгорали и распадались на полыхающие угли. Уже на грани сна, когда веки смежились, перед ним промелькнуло женское лицо, обрамленное буйными темными волосами. Лицо было прекрасным, как лицо ангела, только глаза казались какими-то неживыми. Он не помнил этой женщины, но вместе с тем ее образ был смутно знаком. Кто она? В этом крылось что-то интересное и бесконечно волнующее. Бокал с коньяком выскользнул из пальцев, ударился о каминную решетку и разбился вдребезги, но он уже погрузился в темные глубины и не заметил этого.