Капкан на демона
Шрифт:
– Что? Кто?!
Вера Лученко снова кивнула, помощник убрал оружие и щелкнул выключателем. Тужилов, сидя на кушетке, прикрыл глаза ладонью.
– Тимур Борисович, что вы почувствовали? – спросила она.
Он поморгал, приходя в себя.
– Ну… Э-э… Такое сосание, как голод… Нет, скорее, тревогу.
– В этот раз я не давала команду проснуться.
Тужилов молчал, он медленно соображал. Потом сказал:
– Это значит…
Здесь, в этом подвале, специально найденном и арендованном для их общих целей, Вера Лученко пыталась повторить опыт физиолога Гершуни, многократно поставленный им
Лученко тоже начала со звука. Когда у Тужилова появился стойкий условный рефлекс, она перешла к тому, чего еще никто не делал: вместо звуков она ввела в опыт угрозу для жизни. Сотни раз на старика направляли ствол, и сотни раз в этот миг Вера его будила. Результатов пока не было. А теперь…
Вера заметила оживленно, впрочем, без особой радости, а с облегчением:
– У нас начало получаться… Вы сейчас впервые проснулись сами, без сигнала, без звука, только от неслышимого и невидимого раздражителя.
Тужилов открыл рот, встал, улыбнулся.
– Я рад, Верочка! И за себя, и за вас. Мы скоро закончим?
К ним подошел Стас, молча встал рядом. За все время его помощи Лученко и Тужилову он произнес едва ли десяток слов. Вера была очень благодарна Андрею за такого помощника…
– Давайте-ка чайку, – звучно произнес Тужилов и направился в другой конец подвала.
Там находилась их импровизированная маленькая кухня. Пожилой профессор настоял, чтобы тут было все, к чему он привык, раз уж ему приходится проводить здесь столько времени. Он включил чайник, достал из холодильника нарезку сыра и ветчины в магазинных упаковках.
Вера уселась на стул и сказала:
– Нет, Тимур Борисович, мы не скоро еще закончим.
– Но ведь начало получаться…
– Прекрасно, что получилось. Я боялась, что не… Словом, опыт мог и не сработать, слишком много всяких факторов. Но это только начало. Успех надо закрепить уже без погружения в сон.
– Так сколько же еще вы будете заниматься своими опытами? Мы сидим здесь уже три недели!
– Не три недели, а восемнадцать дней, – терпеливо ответила Лученко. – Заниматься будем, пока вы не получите то, чего хотели.
Профессор с полным ртом энергично закивал в знак согласия. Крошки посыпались ему на бороду.
– Теперь мы видим, что это реально, – продолжала Вера. – Что это не сказки и не мистика – выработка у человека чутья на смертельную опасность…
Тужилов перебил ее:
– Да! Я же говорил, я знал, Верочка! Теперь я в Питере открою спецкурс по этой методике…
В комнату вошел Петя Пасюта, телохранитель Тужилова. Старик отказался ехать в Киев без него, хотя Вере казалось, что наоборот – это телохранитель не хотел отпускать клиента.
Профессор прервал себя на полуслове, недовольно спросил:
– Чего тебе, Питон?
– Бутербродик, – улыбнулся здоровяк, пожимая круглыми могучими плечами, и полез в холодильник.
Тужилов дождался, когда он выйдет, и добавил:
– Назову этот курс «Тренинг на выживание».
Стас
– Наберитесь терпения, – сказала ему Вера. – Что поделаешь, надо выполнить обещание.
– Так сколько еще подходов будет в этом вашем опыте? – спросил помощник.
– Не знаю. Полсотни, сто, несколько сотен.
Тужилов удивился.
– И что, я каждый раз должен буду погружаться в гипнотический сон?
– Теперь не обязательно. Нужно менять условия. И кстати… – Она поманила десантника за перегородку, там шепнула ему так, чтобы не слышал старик. – Скоро пистолет нужно будет сменить чем-нибудь другим.
– Чем? Автоматом?
– Может, и автоматом, хотя лучше снайперская винтовка с оптическим прицелом. Но это ведь тоже пули. А испытуемый должен реагировать на опасность не только от выстрела. Не знаю, помогите придумать, вы же мужчина! Можно подвешивать над ним тяжесть, тут в подвале есть блины от штанги. И тяжесть пусть грозит упасть на него, то есть что-то с веревкой придумать, поднесенный к ней нож, например. Потом перейдем на шприц с ядом, пузырек с кислотой…
– Ого, – удивился Стас. – У вас богатая фантазия на тему, как лишить человека жизни. Могли бы стать первоклассным маньяком.
– Спасибо на добром слове! – усмехнулась Вера в ответ. – Но если надо, я и без всяких приспособлений обездвижу кого угодно. Поймите, в этом опыте нужно применить все, что способно убить или искалечить. И повторить по сто раз. Тогда в подсознании человека что-то окончательно растормаживается. Он будет способен чувствовать уже малейшую опасность. Не сядет в поезд, если тому суждено сойти с рельс. В обреченный на авиакатастрофу самолет. И так далее…
Помощник задумался. Ему и самому хотелось бы пройти такой тренинг…
– Ладно, винтовку я, если надо, принесу, – разговорился он. – Могу еще ножи. И кстати, у меня есть японская катана. Настоящая, острая как бритва.
– Отлично! – похвалила Вера. – А теперь продолжим.
В этот вечер помощник направлял на Тужилова ствол пистолета еще несколько раз. Но профессор уже не спал. Он сидел на кушетке, стоял у окна, у тренажера, сидел на стуле, залезал в холодильник, пил чай. Из тринадцати раз старик почуял опасность два раза.
– Холод в кишечнике, – пояснил он, отвечая на настойчивые Верины вопросы, как именно проявляется его реакция на неосознаваемую смертельную опасность. – Сосание, озноб… И в груди теснит. А что ты так расспрашиваешь? Интерес исследователя или тревожишься за меня? Я помню, что у тебя начиналась крапивница… Такая была реакция организма на неосознаваемую угрозу твоей жизни. А сейчас как?
Она промолчала. Значит, пока что Тужилов чувствует себя нормально. Но надолго ли? Такая серьезная и редкая вещь, как чувствительность к смертельной опасности, не может существовать в человеке сама по себе, отдельным бонусом. Почти у любого, кому досталась сверхчувствительность, за счет гипертрофированного одного чувства притуплено другое. Или наоборот: чутье на опасность повышено, потому что каких-то других пониманий или интуиций не хватает. Точно так же чувствительность к опасности, вырабатываемая в ком-то искусственно, не развивается на пустом месте, человек не может остаться прежним. Четкой зависимости, строго просчитанных побочных эффектов нет, в этом вся проблема…