Капкан на спонсора
Шрифт:
Тут дверь распахнулась, и в комнате появилась очень колоритная парочка. Круглолицая румяная дама невысокого роста и выдающейся комплекции и длинный худой мужчина, очень похожий на суслика.
— Здравствуйте, — нараспев сказала женщина, а суслик кивнул.
— Это Оля и Сережа, — затрещала Женька. — А это Анна Асадова, про которую я вам рассказывала.
— Читали, читали, — бабьим голосом заявил Сережа и хитро мне подмигнул. В ответ я выдала свою лучшую улыбку.
Понемногу в комнате стали собираться люди, за исключением лунолицей Ольги одни мужчины. Гениальный Ипатов тоже вернулся и теперь баловал товарищей какой-то притчей,
— Гений гениален даже в малом.
Смысла я не уловила, зато заметила, как уши гения дрогнули, а он, выдержав паузу, наконец-то повернулся к толстушке лицом и добродушно спросил:
— Как здоровье? — А между прочим, мог бы и не спрашивать: глядя на ее круглое лицо с ярким румянцем, только жуткий недотепа усомнился бы в том, что Ольга исключительно здорова.
— Спасибо, — расцветая улыбкой, ответила Ольга и торопливо добавила: — Я прочитала ваш роман. На одном дыхании. — В этом месте она судорожно вздохнула, подняла взгляд к потолку и еще раз повторила: — На одном дыхании…
— Ну-ну, — кивнул Ипатов и, расправив плечи, зашагал к своему месту за столом.
Все торопливо расселись, почему-то не глядя в наш сторону, более того, все как бы нарочно делали вид, что нас здесь и вовсе нет. Такое невежливое и даже странное поведение меня не на шутку разволновало, я усмотрела в этом дурной знак.
— Вы знаете, — произнес Ипатов с легким намеком на торжественность, — сегодня у нас обсуждение… романа Анны Асадовой. — Он кивнул головой в мою сторону. — Роман написан в жанре детектива. — При этом слове все непроизвольно поморщились, а я еще больше испугалась. — С рукописью ознакомились?
Трое из семи сидящих мужчин кивнули, а мне стало стыдно: отняла время у серьезных людей…
— Я также ознакомился с рукописью, — вздохнул Ипатов, посмотрел на Женьку как на врага и тут же отвел взгляд, избегая встречи с моей разнесчастной физиономией. — Итак… кто желает высказаться?
Высказаться пожелали все, в том числе и не читавшие романа. Увы, их критика вполне могла сойти за хамство, но думать плохо о совершенно незнакомых людях не в моих правилах, и я остановилась на определении «нелицеприятная». Ипатов отмалчивался, но время от времени удовлетворенно кивал головой. Ольга незаметно начала кивать в такт, а потом громогласно заявила:
— Вещь скучная. — Сделала паузу, в продолжении которой все притихли и даже насторожились, а она добавила: — Я смогла прочитать только тридцать пять страниц, хотя очень старалась…
Через несколько минут выяснилось, что старалась она все-таки не зря, потому что хоть и смогла прочитать мой роман только до тридцать пятой страницы, но содержание его знала лучше, чем я, что позволило мне заподозрить ее некотором лукавстве. Но поразила меня вовсе не румяная Ольга, а гениальный Ипатов. Под конец он взял слово, высказывался минут пятнадцать. Некоторое время я следила за ходом его мысли, но мысль была столь витиевата, что на десятой минуте Яков Семенович сам потерялся, почмокал губами, удивленно взглянул, пытаясь припомнить, по какому поводу его товарищи собрались и сидят теперь, хмуря лбы, и ни с того ни с сего рассказал очередную притчу, смысл которой я вновь не уловила,
К счастью, слишком бурные эмоции всех изрядно вымотали, и экзекуция длилась не так долго, чтобы я успела скончаться от стыда за свою бездарность и нахальство. Я сидела с багровым лицом, косясь на Женьку, которая сменила окраску с красной на бледно-зеленую и явно готовилась дать решительный отпор.
— Извините, — промямлила я. — Вы хотите сказать, что мой роман никуда не годится?
— Э-э, — Ипатов весомо крякнул и спросил: — Вы по профессии кто?
— Экономист…
— Ну вот, дорогая, и занимайтесь своим делом. А литературу оставьте в покое… знаете, как говорится, «коль сапоги начнет тачать пирожник…» или что-то в этом роде…
— Извините, — повторила я, поднялась и, пятясь задом к двери, потянула за собой Женьку. Смотреть на нее было жутковато и как-то угадывалось, что ей есть что сказать каждому из присутствующих. К счастью, мы очень быстро оказались на улице. Женька смогла расцепить челюсти и громко чертыхнулась. Не глядя на подружку, я ускоренным шагом рванула к остановке такси, путаясь в подоле чужой юбки.
— Анфиса, — Женька схватила меня за локоть, — только не бери в голову…
— Заткнись! — рявкнула я. — Ведь знала: ничего путного из твоей затеи не выйдет, и все же пошла на поводу. Господи, какой стыд, да они меня только что дурой не ней звали…
— Велика беда, — презрительно фыркнула Женька. — Если хочешь знать, это все из зависти: детектив получился очень приличный, можешь мне поверить. Пусть я сама пишу ерунду про собак и кошек, но хорошую книгу от плохой, слава богу, могу отличить и заявляю ответственно: роман очень и очень неплох. А они — шайка бездарей… Зря я тебя сюда притащила.
— Это точно, — вынуждена была согласиться я.
— Я ж добра хотела, — вздохнула жалобно Женька. — Ну чего ты…
Я тоже вздохнула:
— Ладно, пойдем пешком. У Дениса я на сегодня отпросилась.
— Слушай, — вдруг вспомнила подружка, — мы рукопись не взяли. Вернемся?
— Ну уж нет! — взвыла я.
— Ладно. Через несколько дней зайду к Ипатову и заберу. Ты подумай, какой мерзавец, я ему к юбилею хвалебную статейку, а он мне такую свинью…
— Может, он правду сказал?
— Как же, правду, — презрительно фыркнула Женька. — Ты эту публику не знаешь… Все как на подбор мнят себя гениями, а сами бездарь на бездаре и бездарем погоняют.
— Мне это совершенно неинтересно, — отрезала я, а Женька вздохнула, сказала «ага» и добавила не без злорадства: — Хрен они теперь в моей газете напечатают хоть строчку, вот провалиться мне на этом месте.
— Ну чего ты? — устыдилась я, взяла ее под руку, и мы не спеша побрели в сторону любимого кафе, чтобы в очередной раз нанести удар по своему бюджету и нарушить клятву не есть сладкого.
Понемногу мы успокоились, и я даже смогла усмотреть в происшедшем положительные стороны, например беготня с рукописью сомнительного качества отменяется и жизнь вновь пойдет своим чередом.
— Я ее в Москву пошлю, — заявила Женька после третьего пирожного.
— Вот только попробуй, — возмутилась я.